Ему под грудь просунулась нога, а когда его грубо поддели, Роланд позволил себе безвольно перевернуться на спину. Глаза Джека Морта были открыты. Мышцы лица — вялыми. Несмотря на разбитую зажигалку и воспламенившийся пиджак, ничто на этом обмякшем лице не выдавало того, что внутри этого тела вопит живой человек.
— Боже, — пробормотал кто-то в толпе, — ты что, приятель, трассирующей в него пальнул?
Дымок поднимался из отверстия в левом лацкане пиджака Джека Морта тоненькой аккуратной струйкой и просачивался из-под отворота размытым облачком. Полицейские чувствовали запах горелого мяса — подкладка пиджака Морта, пропитавшаяся бензином из зажигалки, разгорелась уже вовсю.
Энди Стоунтон, который до этой минуты действовал безупречно, теперь совершил единственную ошибку, причем такую, что Корт, несмотря на прежние его успехи, отослал бы его домой, оттаскав предварительно за уши и сказав на прощание, что иной раз одна-единственная промашка может стоить человеку жизни. Стоунтон сумел подстрелить парня — а ни один полицейский не знает, сможет он выстрелить в человека или нет, пока не окажется в ситуации, когда выяснить волей-неволей приходится, — но от одной только мысли, что пуля его почему-то подожгла этого бедолагу, он преисполнился невообразимым ужасом. Не думая о последствиях, он наклонился, чтобы погасить огонь, и ноги стрелка ударили его в живот еще прежде, чем он успел заметить проблеск сознания в глазах того, кого он считал за труп.
Взмахнув руками, Стоунтон повалился на своего напарника, при этом выронив пистолет. Уивер схватился было за свой, но к тому времени, когда ему удалось оторваться от Стоунтона, навалившегося на него всей тяжестью, он услышал выстрел, и его пистолет исчез как по волшебству. Рука, в которой только что был пистолет, онемела, как будто по ней ударили очень тяжелой кувалдой.
Парень в синем костюме встал, посмотрел на них и сказал:
— Вы молодцы. Лучше, чем те, другие. Но позвольте мне дать вам совет. Не надо меня преследовать. Уже скоро все кончится. Мне не хотелось бы вас убивать.
Потом он развернулся и бегом бросился к лестнице в подземку.
12
Лестницы были забиты людьми. Все, кто до этого спускались вниз, услышав крики и стрельбу, решили вернуться на улицу, обуреваемые нездоровым и свойственным только нью-йоркцам патологическим любопытством: кого пришили, кто стрелял, много ли крови пролилось на грязный асфальт. И все же они расступились перед мужчиною в синем костюме, который несся вниз, протискиваясь сквозь толпу. И не удивительно. В руке у него был пистолет, а на поясе — еще один.
И еще он, похоже, горел.
13
Роланд не обращал внимания на истошные вопли Морта, которые все усиливались по мере того, как рубашка его, майка и пиджак разгорелись еще пуще, а серебряные осколки зажигалки начали плавиться и стекать к поясу обжигающими ручейками.
Он уже чувствовал душный запах воздушной волны, слышал рев подходящего поезда.
Время почти пришло. Уже близился этот момент, когда он извлечет троих или же потеряет все. Во второй раз в жизни ему показалось, что у него над головой содрогнулись и завертелись миры.
Он выбежал на платформу, отшвырнул пистолет тридцать восьмого калибра, который держал в руке, и, расстегнув брюки Морта, приспустил их, обнаружив белые подштанники, очень похожие на панталоны шлюх. Но у него не было времени поразмыслить над этой странностью. Если сейчас сбавить скорость, то тогда можно уже и не переживать о том, сгорит он заживо или нет: очень скоро патроны в карманах нагреются и начнут выстреливать, и это тело просто разорвет на куски.
Стрелок запихал коробки с патронами в подштанники и туда же отправил бутылек с «Кефлексом». Теперь подштанники нелепо раздулись. Роланд сбросил горящий пиджак, но рубашку, тоже горящую, снимать не стал.
Он уже слышал рев поезда, приближающегося к платформе, видел его огни. Ему неоткуда было узнать, по тому ли маршруту идет этот поезд, по которому шел и тот, под который столкнули Одетту, но тем не менее он знал. Когда дело касалось Башни, судьба бывала и милосердной, и дарующей боль, как зажигалка, которая чудом спасла ему жизнь, но теперь обжигала тело его огнем. Подобно колесам подъезжающего поезда, судьба продвигалась путями разумными, но и неумолимо жестокими тоже, и противостоять ей могли только сталь и доброта.
Он задержался лишь на мгновение, чтобы скинуть брюки Морта, и побежал дальше, не обращая внимания на людей, что шарахались от него во все стороны. Воздушный поток, гонимый перед собою поездом, еще пуще разжег огонь на горящей рубашке: вот загорелся воротник, вот пламя перекинулось ему на волосы. Тяжелые коробки с патронами, которые он запихал в подштанники, с каждым шагом били его по яйцам, грозя их расплющить. Живот крутило от боли. Живым пылающим метеоритом проскочил он турникет. Погаси огонь! — орал Морт. — Погаси, иначе я просто сгорю!
Вот и гореть бы тебе, — мрачно подумал стрелок. — Тебе уготованное во сто крат милосердней того, чего ты заслуживаешь.
Что ты имеешь в виду? ЧТО ТЫ ИМЕЕШЬ В ВИДУ?
Бросившись к краю платформы, стрелок не ответил, но уже одним этим действием он заставил Морта заткнуться. Он почувствовал, что одна из коробок с патронами вот-вот вывалится из нелепых подштанников Морта, и поддержал ее рукой.
Всю свою умственную энергию, без остатка, он обратил к Госпоже Теней. Он не был уверен, что до нее дойдет этот телепатический сигнал, а если даже дойдет, то подчинится ли она его приказу, но он все же послал ее: стремительную, отточенную, как стрела, мысль:
ДВЕРЬ! ПОСМОТРИ В ДВЕРЬ! ПРЯМО СЕЙЧАС! СЕЙЧАС!
Весь мир наполнился грохотом поезда. Какая-то женщина закричала: «Господи, он собирается прыгнуть!», — кто-то схватил его за плечо, пытаясь оттащить от назад. Но Роланд уже толкнул тело Джека Морта за желтую ограничительную линию и спихнул его с края платформы. Он упал на рельсы перед надвигающимся поездом, обхватив руками чресла, вцепившись в свою добычу — патроны и «Кефлекс», — которую он заберет с собою… обратно…если только ему удастся в нужный момент выйти из тела Морта. Если он успеет. И уже падая, он позвал ее — их — снова:
ОДЕТТА ХОЛМС! ДЕТТА УОКЕР! ПОСМОТРИТЕ В ДВЕРЬ!
И только когда поезд уже надвигался в неумолимом вращении колес, Роланд повернул, наконец, голову и заглянул в дверь.
Он смотрел ей в лицо.
Им в лицо!
Они там обе, я вижу их, вижу одновременно обеих…
НЕЕЕТ… — заорал Морт, и в последнюю долю секунды до того, как поезд подмял его под себя, перерезая Морта пополам, но не выше колен, а прямо по талии, Роланд рванулся к двери и упал… на той стороне.
