К радости его примешивалась досада. Досадовал он на то, что Барден позволил хитрой девчонке так просто уехать после всего ею содеянного. Ведь дров она наломала изрядно! Из-за нее и принца медейского потеряли… Слишком уж Барден привязался к ней. Разве он прощал когда-нибудь кому-нибудь предательство? Да никогда и никому! А Илис предательство сошло с рук. Что тут прикажете думать? Будь на месте Илис кто другой, так его сначала растянули бы на дыбе, расспросили, кому да что он успел рассказать, а потом отправили бы на виселицу без лишних церемоний.
— Почему ты так на нее злишься? — спросил вдруг Барден, и Альберт спохватился: сколько раз он твердил себе сдерживать мысли в присутствии императора? — Она не причинила лично тебе никакого зла.
— Она причинила зло тебе, Эмиль, — ответил Альберт как можно спокойнее. — Для меня это уже достаточный повод, чтобы не любить ее.
На это Барден только фыркнул.
Минут десять ехали молча. Изо всех сил Альберт старался ни о чем не думать, но не получалось. Заставить умолкнуть свой внутренний голос оказалось невозможно. Особенно упорно возвращалась одна мысль, в общем-то глупая и даже довольно опасная: «Эмилю фатально не везет с женщинами». Альберт пытался затолкать ее поглубже, а лучше, избавиться от нее совсем, пока Барден не услышал ее и не подумал, будто его жалеют…
— Странно, — тихо проговорил Барден, не глядя на спутника. — А я, напротив, всегда считал, что с женщинами мне везет.
— Как тебе только не надоест копаться в чужих мыслях, — раздосадовано сказал Альберт, чье смуглое лицо немедленно залил мальчишеский румянец.
— Чтобы «копаться», как ты говоришь, в мыслях некоторых людей, мне не надо даже прилагать усилий. Их мысли сами вплывают мне в голову. А вот как тебе не надоест думать о глупостях? С какими же это женщинами мне не везет?
Альберт нахмурился. Говорить на эту тему ему страшно не хотелось, но он знал, что теперь Барден не успокоится, пока не получит ответ. Придется объясняться, пока император самовольно не влез ему в голову.
— Может, у тебя все в порядке с женщинами, к которым ты ничего не испытываешь, — неохотно начал он, — но вот с теми, к которым ты чувствуешь хоть какую-нибудь привязанность…
— Продолжай.
— …ну вот взять, например, твою супругу Туве…
Барден удивленно приподнял брови.
— Ты хочешь сказать, что мне не повезло с супругой?
— Прости, но это сложно назвать везением. Ваши отношения слишком походят на затянувшуюся идеологическую войну.
Альберт ждал, что Барден начнет возражать ему, но тот только хмыкнул и сказал:
— Это ты одну Туве имел в виду, когда говорил о женщинах во множественном числе?
— Н-нет, — с небольшой заминкой ответил Альберт.
— Вы все ошибаетесь насчет Илис, — делая ударение на каждом слове, проговорил Барден. — Очень ошибаетесь.
— Может быть. Тем не менее, ты сразу понял, кого еще я имел в виду.
Впервые за весь разговор Барден посмотрел на собеседника, и взгляд его был тяжел, как камень.
— Ты мог бы вообще не открывать рот, — сказал он внушительно. — И это не помешало бы мне знать, что ты хочешь сказать. И мои ментальные способности тут ни при чем, просто я слишком давно и слишком хорошо тебя знаю. Твои мысли для меня открыты.
Я тоже давно тебя знаю, подумал Альберт, но, кажется, совсем не хорошо. Например, я решительно не понимаю, почему ты скрываешь свои чувства к Илис. Ты стыдишься чего-то? Но это совсем на тебя не похоже.
— Я ничего не стыжусь! — сказал Барден резко. — А ты думаешь об Илис больше, чем следовало бы. Что тебе вообще до нее за дело? Ты никогда больше ее не увидишь, так что забудь ее, как страшный сон.
— А ты? — вырвалось у Альберта. — Ты увидишь ее еще когда-нибудь?
— Не знаю, — мотнул головой Барден. — Может быть. Рано или поздно она вернется домой, в Истрию — я знаю, так будет, — а это очень, очень далеко. Никакой телепорт не пробьет столько тысяч миль. Хотя, — добавил он с усмешкой, — у Илис может и получиться. Она очень способная девочка. Так что, если она справится со своей печалью и забудет обиду, она вернется. Если не ко мне, так к своему контуженому князьку — уж он-то просто так ее из рук не выпустит.
Он рассмеялся, а Альберт посмотрел на него с недоумением. О каком князьке говорит император? Кому это могла понадобиться Илис?
Но император не пожелал продолжать разговор. Дальше он ехал молча, ссутулившись в седле и погрузившись в свои мысли, которые были недоступны никому, кроме него. Когда на небо выползла яркая, хоть и половинчатая луна, он не обратил на нее никакого внимания, и встрепенулся только тогда, когда впереди возникла неясная темная масса, более плотная, чем осенняя тьма вокруг.
Это, без всякого сомнения, были стены Эдеса.
Конец
