Это был тот же пейзаж, который видели Сеннар и Ниал. Наверное, они испытывали те же чувства, что и она сейчас: грусть и растерянность человека, который уезжает.
Дубэ подумала о том, освободится ли она, наконец, завершив свое путешествие. Она все еще не осмеливалась думать о будущем, о том времени, когда заклятие будет наконец снято. Она даже не знала, наступит ли когда-то этот день. Но задумывалась над тем, действительно ли снятие заклятия принесет ей то облегчение, о котором она мечтала. Перед тем как все случилось, когда она еще была обычной воровкой, она думала: «Когда же это кончится?» Но не понимала причины этого вопроса. А теперь поняла. Она устала, и речь шла не только о заклятии. Она устала поступать так, как ей диктуют обстоятельства, действовать так, будто кто-то ею управляет, идти вперед, подталкиваемая только желанием выжить. Ей надоело выживать. Если заклятие действительно можно снять, то ее рабскому состоянию должен прийти конец.
— Задумалась, да?
Дубэ вздрогнула. Это был Идо: одетый, как и на Совете, в военную форму. Ей кто-то сказал, что он никогда не снимал этой одежды. В руке он держал длинную дымящуюся трубку.
— Да, немного.
— Отъезд — это всегда вроде смерти, как говорится в известной поговорке.
Дубэ кивнула. Ситуация была странная: маленькая воровка, убийца, разговаривала с великим героем.
— Сеннар — великий маг, я уверен, что он сможет тебе помочь.
— Я надеюсь.
— А все остальное зависит только от тебя, но я уверен, ты это знаешь.
Дубэ удивленно посмотрела на него.
Идо выпустил из трубки кольцо дыма.
— Тот, кто прожил столько, сколько я, прошел войны и битвы, пережил всех своих друзей, не может хоть немного не разбираться в людях.
Дубэ посмотрела вдаль:
— Не знаю, правы ли вы. У каждого из нас есть свой путь.
— А твоя дорога привела тебя к тому, чтобы сражаться за Всплывший Мир?
— Я отправляюсь не для того, чтобы бороться. Я отправляюсь спасать свою шкуру.
— Ты думаешь? — Идо выпустил еще одно кольцо. — Я столько раз менял свой путь… и шел наперекор своей судьбе, пожалуй, всю жизнь.
«Но есть и такие люди, у которых нет этой возможности», — подумала Дубэ. Однако прислушалась к словам Идо.
Идо затянулся трубкой в последний раз.
— Прохладно, а такие старики, как я, должны следить за собой. Надеюсь увидеть тебя, когда все кончится. И для тебя, и для Всплывшего Мира.
Дубэ опустила голову. Идо собрался к себе.
— Спасибо, — сказала ему Дубэ, не поднимая головы. — За то, как вы говорили обо мне в Совете. Вы не презираете и не жалеете меня.
— В тебе нет ничего, чтобы заслуживало бы таких чувств.
Он поднял руку, прощаясь с ней.
Дубэ осталась на балконе одна. Утренний ветер шевелил ее волосы, все еще короткие — подстриженные в Гильдии. Она стояла в нерешительности, как на краю обрыва, но в этот момент ощутила себя легкой, как будто могла наконец перелететь через пропасть.
Голубой свет дрожал на стенах, запачканных кровью. Лицо в шаре до сих пор было бесформенным, почти страдающим, но Иешолю отлично удавалось узнавать в этой бесформенности лицо Астера — то лицо, которое он так любил. Он сжимал книгу в руках. После бегства девушки и просителя он ее больше не выпускал.
— Турно ничего не удалось. Его труп гниет на Большой Земле.
— Это она.
— Если судить по ранам, то никаких сомнений.
Когда он произносил эти слова, перо сломалось в его руках.
— Она должна умереть. Они оба должны умереть. Это необходимо. Тенаар желает этого. Пустите по их следу столько убийц, сколько нужно, самых сильных. Я хочу, чтобы они умерли в страшных мучениях. Но по крайней мере одного приведите сюда.
Но и приказ его не успокоил. В его кабинете книги были переставлены, значит, кто-то просматривал их. Что узнала Дубэ? И каким образом она была связана с просителем? Эти вопросы мучили Иешоля ночью, приводили его в бешенство. Он был в одном шаге от осуществления своей мечты. Он не мог потерять все из-за какой-то девчонки, не желающей склонять голову.
Именно поэтому он пришел к Астеру. Его лицо наполняло Иешоля теплом и надеждой.
— Я не позволю ей все разрушить, — сказал он в ярости, стиснув зубы. — Мой господин, теперь, когда мы снова обрели друг друга, после стольких лет, я никому не позволю предать тебя забвению. Тебе пришлось умереть, но ты вернулся и будешь вознагражден за свои страдания.
Иешоль положил руки на стекло, прижался к нему лбом.
— Мы уже ищем тело, мы близки, мой господин, очень близки. Ни маловерующая, ни ее товарищ ничего не смогут сделать, когда я заполучу мальчишку и его отца. Времена приближаются.
Две горячих слезы потекли по щеке Иешоля. Это были слезы усталости и страдания, но и слезы радости.
— Времена приближаются.
Локоть — старинная мера длины, равная приблизительно 0,5 м.
Пядь — старинная мера длины, равная расстоянию между растянутыми большим и указательным пальцами.
