Мысль, что у слуг Нечистого есть такие достижения, повергла его в ужас.
«Неудивительно, если аббат подпрыгнет, увидев этакое чудо», — мрачно подумал он, снова посмотрел на стержень и осторожным нажатием кнопки свернул антенну.
Ответвления-зажимы вместе с дисками исчезли в металлическом цилиндре без всякого следа, как бы слившись с ним и образовав единое целое. Священник бережно завернул трофей в кусок ткани и уже вознамерился сунуть обратно в сумку, но тут вспомнил о четвертой, еще не исследованной кнопке. Она располагалась отдельно от трех остальных, ближе к концу стержня. Некоторое время Иеро раздумывал, терзаемый то страхом, то любопытством, потом зажал стержень между двумя увесистыми камнями. Сломав гибкий ивовый прут восьмифутовой длины и предусмотрительно спрятавшись за ствол толстого дерева, он проверил, что сможет дотянуться своим шестом до загадочной кнопки.
Зловещие изготовители этого прибора могли сделать его самоуничтожающимся, но мысль об этом слишком поздно пришла ему в голову. Зато теперь он собирался действовать со всей возможной осторожностью: оглядевшись вокруг, убедился, что лорс пасется далеко, на расстоянии пары сотен футов, и, прячась за деревом, выставил шест, ткнул гибким концом в кнопку и замер. Раздался резкий металлический лязг, как будто была спущена тугая пружина, затем — молчание. Иеро подождал секунду-другую и выглянул из-за дерева. Последний трюк загадочного механизма был прост и эффектен: стержень снова развернулся во всю длину, сделав это одним стремительным движением. Теперь на его конце блестело острие, подобное наконечнику копья, полдюйма шириной и около фута длиной. Взяв в руки прут, превратившийся в отличную пику, Иеро стал разглядывать наконечник, смазанный каким-то липким веществом.
«Вряд ли это крем для бритья», — пошутил он мысленно.
Нажав кнопку, он сложил оружие и, завернув его в ткань, бросил в седельную сумку.
Следующим был нож — недлинный, заточенный с одного края клинок в кожаных ножнах; им, очевидно, недавно пользовались, так как лезвие было покрыто липкими пятнами крови. Иеро почистил его и, удостоверившись, что там нет никаких надписей или знаков, положил нож обратно.
Затем он принялся изучать круглый предмет, напоминающий маленький компас. Многие из его товарищей все еще пользовались компасом, но ему такие устройства не были нужны — он обладал врожденным чувством направления и в школьные годы выигрывал немало споров, когда с завязанными глазами безошибочно указывал положение стран света.
Но если этот предмет и являлся компасом, то подобного циферблата Иеро никогда не видел. На нем не было традиционных обозначений севера и юга, востока и запада; вместо этого под стеклянной крышкой тонкими черными линиями был изображен круг, разбитый на ряд сегментов. Эти сегменты помечались какими-то символами, цифрами или буквами, абсолютно неизвестными Иеро. На линии, очерчивающей круг, находилась сверкающая капля света, которая чуть подрагивала, когда он покачивал футляр на своей ладони; ее движения напоминали колебания пузырька воздуха в обычном плотницком уровне. Хмурясь и морща лоб, Иеро присмотрелся к символам. Четыре более крупных значка находились в тех же местах, где и обозначения на настоящем компасе. Он попробовал ориентировать их по странам света, осторожно вращая футляр. Может быть, этот знак, похожий на петлю, обозначает север? Но светящаяся капля не указывала ни на север, ни на какую другую из сторон света!
«Если эта штука не компас, то что же она такое?» — с раздражением подумал священник.
Недоуменно пожав плечами, он положил свой трофей обратно в мешочек, решив, что на досуге еще раз изучит его.
Последним он достал свиток из желтоватого, похожего на пергамент материала. Иеро попытался надорвать краешек; это ему удалось, но с большим трудом — лист оказался очень прочным. Он определенно не имел отношения ни к бумаге, ни к пергаменту — какой-то синтетический материал, подобного которому священник никогда не видел.
Свиток распался на несколько скрученных трубочкой листов, большая часть которых была мелко исписана темно-красными чернилами, производившими неприятное впечатление засохшей крови. Буквы, как и символы на круглом приборе, показались Иеро совершенно незнакомыми. Но на одном листе имелось изображение — карта, которую он изучил особенно тщательно. В общем этот чертеж центральной части североамериканского континента не слишком отличался от хранившегося в его сумке. На нем присутствовало Внутреннее море и дюжина хорошо известных дорог, идущих на север; одна из черных линий, несомненно, изображала главный тракт, соединявший республику Метс с союзом Атви и протянувшийся с запада на восток. Но многие значки на карте были непонятными, особенно те, что относились к южным районам. Несмотря на это, Иеро решил, что карта может оказаться полезной. Он попытался отыскать на ней обозначения для погибших городов той эпохи, что предшествовала Смерти, — некоторые из них были помечены на картах аббатств. Но на карте врага таких городов нашлось значительно больше — так много, что это казалось странным.
Иеро спрятал последний из своих трофеев и приготовил постель, развернув тюк со спальным мешком. Клоц кормился поблизости на острове; поведение лорса было спокойным, и его хозяин знал, что пока никакие опасности ему не угрожают. Медведь еще не вернулся, но предыдущие события убедили священника, что Горму можно доверять; он придет, когда закончит свои дела. С этой мыслью Иеро лег, последние лучи заходящего солнца скользнули по его лицу, и наступила темнота.
…Его разбудил дождь. Темные облака клубились на востоке, насыщенные влагой далекого океана. Иеро затянул капюшон спальника, полностью закрыв лицо. Время раннее, можно подремать еще часика два… Но вдруг он почувствовал запах мокрой шерсти. Горм стоял рядом с ним в напряженной позе, и поведение медведя вызывало тревогу.
«Что-то движется в ночи — (возможно) их много, но один наверняка. Слушай!»
Священник замер, чувствуя, что Клоц стоит неподалеку и тоже вслушивается в ночные шорохи. На мгновение дождь ослабел, и Иеро показалось, что он различает тихий плеск воды в ручье. Затем, далеко на западе, он уловил какие-то звуки.
Похоже на высокий пронзительный визг, почти на самом пороге звукового восприятия; разорвав тишину, он прозвучал дважды. Но ни человек, ни зверь не нуждались в повторении — все было ясно. Они слышали клич охотника, взявшего след; и не оставалось сомнений, кто является дичью. Погоня, которой они ждали каждый миг со вчерашнего дня, началась.
Иеро, опытному путешественнику, потребовалось не больше двух минут, чтобы свернуть лагерь. Вскочив в седло, он передвинул свой меч так, чтобы рукоять торчала над правым плечом. Медведь быстро заковылял по ручью, и Клоц тут же ринулся следом, вздымая фонтаны брызг. Ощущение времени у Иеро было не столь отчетливым, как чувство направления, но он знал, что сейчас не более двух часов пополуночи. Часы, подобно многим древним механизмам, были забыты, а потом изобретены вновь — правда, теперь они стали больше и грубей. Но киллмен с лесной границы не нуждался в часах; при необходимости точный отсчет времени можно было произвести по биению пульса. Долгая жизнь в диких лесах учит человека использовать все возможности своего тела.
Дождь стих, напитав воздух туманной мглой. Уже два часа они пробирались по ложу маленького ручья, который по-прежнему струился в нужном направлении. Наконец Иеро дал команду остановиться, спрыгнул на берег и, разминаясь, сделал несколько наклонов. Горм плюхнулся в траву рядом с ним, с блаженством задрав лапы кверху. Медведи умели совершать долгие странствия, но постоянное движение, день за днем, ночь за ночью, не было в их правилах. Клоц бродил по мелководью, поедая водоросли, богатые протеином.
Священник вознес краткую утреннюю молитву. Его слова и жесты вроде бы заинтересовали медведя, но ненадолго. Тем не менее Иеро отметил этот интерес, решив, что обсуждение теологических вопросов с разумным животным явилось бы делом богоугодным и чрезвычайно благочестивым.
Закончив молитву, он постоял, вслушиваясь и вглядываясь в серый предрассветный сумрак. И снова, как раньше, на островке, далекий вопль охотника прорезал ночную тишину. Несомненно, звуки пришли с более близкого расстояния, чем в первый раз.
Бурча проклятия, священник вскочил в седло, одновременно послав мысль медведю: «Поторапливайся, парень, не то нас схватят!»
Горм тут же пустился вперед неуклюжей рысцой. Фонтаны брызг опять взлетели вверх, когда большой лорс бросился за ним; его широкие, как тарелки, копыта били невидимую в темноте поверхность воды.
Иеро мчался в полумраке, прислушиваясь, пытаясь успокоиться и размышляя о грозившей им опасности. Он не представлял, кто гонится за ними, но, вероятно, их преследовала целая свора, и охотники обладали сверхъестественным чутьем и двигались с поразительной быстротой. Лорс и медведь тоже не ленились, и, с учетом ночного времени, путники шли в хорошем темпе. Но скачка в проточной воде ручья, как и прочие хитрости, не сбила погоню со следа. Кто же мчался за ними, нагоняя с каждой минутой?
