— Брилли, он ещё жив! — не слушая его, закричал одноглазый, указывая на глыбу льда.
Лёд наполовину оплавился, и местность заволокло густым белым паром. Поэтому когда на одноглазого из клуб пара, как пуля, вылетел северянин, тот едва успел отпарировать. Не обращая внимания на то что происходит рядом с ним, разбойник из последних сил отбивал в сторону могучие и хлёсткие удары топора. Разбойник с огромным трудом сдерживал натиск врага в ледяном доспехе, что где-то потерял свой второй топор, матерясь сквозь зубы на нерасторопных товарищей, что никак не спешили прийти ему на помощь. Ухватившись двумя руками за саблю, он буквально выжимал свою ауру до последней капли силы, поддерживая огонь на клинке, разгоняя окружающий хлад, сковывающий члены и мешающий сражаться.
По виску одноглазого стекла капля холодного пота. Огонь всегда при прочих равных сильнее льда, всегда. Значит, силы адептов далеко не равны. Разбойник и его товарищи были видными воинами, адептами стадии Души. Их соперник сражался с ними с показной лёгкостью. Неужели сегодня по их душу явился адепт стадии Владыка Стихий?!
Одноглазый уже молился Семерым за свою грешную душу, как позади северянина возникла чья-то тень.
Мелькнули клинки, раздался глухой удар. Со звуком, что издаёт лёд если об него ударить камнем, броня северянина лопнула на спине. Именно туда ловкий разбойник вонзил свои горящие зелёным светом ножи, наконец выгадав верный момент для удара. Ладонь, сжимающая топор, разжалась. Северянин рухнул на землю, как подрубленное дерево.
Разбойник с неудовольствием отметил, что даже смерть не смыла с лица врага надменное выражение.
— Мы сделали это, — устало улыбнулся одноглазый, поставив ногу на труп. — Заберите меня Падшие, мы это сделали. А где остальные, почему они не помогли?
— Я нихрена на понимаю, что творится, — сквозь сжатые зубы выдохнул третий разбойник, куда-то целящийся из составного лука. — Ведь он ещё жив!
— Что?! — удивился одноглазый.
Оглянувшись на звук сражения, он действительно увидел, как их вожак, орудуя своим любимым тяжелым молотом, вместе с мечником теснили северянина, отбивающегося топором. На неуловимое мгновение разбойник замер, пытаясь осознать увиденное, а потом его глаза мгновенно расширились, чтобы через секунду обреченное закрыться.
— Я понял, - помертвевшим голосом сказал одноглазый, наблюдая за сражением из-под полуприкрытых век. — Это допели. Его здесь нет. Он клятый Владыка, Проклятый его задери. Нам конец, Бролли.
— Что ты такое говори… Святые!
— Поймал.
Это было последнее, что услышал одноглазый. Его грудь пронзила непереносимая боль, какую он не ощущал никогда в жизни. Опустив взгляд вниз, разбойник с ужасом увидел ладонь, пробившую ему грудь насквозь. В длинных бледных пальцах билось что-то красное, сочась кровью. Угасающим разумом одноглазый понял, что это его сердце.
Северянин сжал кулак.
Прикрывшись телом одноглазого от удара Бролли, поймав ножи телом разбойника, северянин стремительно вырастил в воздухе ледяной шип, с лёгкостью пробивший горло вёрткого врага.
В это время здоровяк с молотом наконец закончил с ледяной марионеткой адепта, размозжив ей голову, чтобы как раз успеть увидеть жестокую расправу над своими людьми.
Встряхнув руками, сбрасывая капельки крови, северянин медленно поднял свои страшные равнодушные глаза на оставшихся бандитов, замерших в ужасе. На кончиках его пальцев засияли холодные искры.
— Игры кончились.
Глава 8
— Буря! — северянин сказал всего одно слово, что камнем упало на плечи всех вокруг, придавив вниз.
Вскинув левую руку вверх, Владыка перестал сдерживаться и призвал свои истинные силы. И мир содрогнулся.
Вокруг вспыхнувшей рассветной звездой ладони адепта закружилась снежная метель, немыслимая в летнем лесу, но она была. Спустя миг, сфера разрослась до величины телеги, а ещё через один удар сердца будто лопнула, как воздушный шарик. Во все стороны разлетелись бритвенно острые снежинки, до костей стёсывая с тел разбойников кожу вместе с мясом. Лес наполнился хором боли и страданий медленно убиваемых людей. Несколько стрел, выпущенных в северянина, бессильно упали рядом, не преодолев разыгравшуюся вокруг него метель.
Новая техника земли, выпущенная главарём в северянина, бессильно остановилась всего в паре метров от него. Промерзлая земля покрылась коркой льда, упорно не желая трескаться. Воздушные серпы и огненные всполохи бессильно вгрызались в его совершенную защиту, рассыпаясь облаком искр. Адепт даже не замечал укусов комаров, дерзнувших встать на его пути. Хлопнув в ладоши, Владыка создал сильную волну, разбросавшую храбрецов, пошедших в последнюю атаку на оказавшуюся чересчур зубастой для них добычу. Вырастив в руке огромную сосульку, северянин метнул её как копье, пригвоздив особо меткого лучника к дереву, за которым тот прятался. Казалось, весь мир вокруг подчинялся воле могущественного адепта.
Владыка перестал сдерживаться, и повсюду стали вырастать чудовищно острые сосульки, как шипы в адском саду, пронзая разбойников, где бы те не прятались. Топнув ногой, северянин создал пять своих ледяных копий, что бросились в бою, разрывая людей на части голыми руками.
Один безумец спрыгнул с дерева прямиком на Владыку, приземлившись всего в паре шагов. Северянин даже не стал шевелить пальцами, а только взглянул на тлю, посмевшую привлечь его внимание. Холодные озёра глаз потемнели от гнева, и из них словно выскочили прозрачные клинки, угодив точно в сердце вскрикнувшего человека. Не глядя больше на упавшего замертво врага, северянин направил палец на широкоплечего мужчину, укрывшегося за щитом от буйства природы. Возникшие вокруг него снежные щупальца обхватили могучую шею, заставив упасть на землю, силясь разжать мертвую хватку.
Выскочивший на помощь товарищу адепт рассёк глефой щупальца, освобождая человека. Нахмурившийся северянин щёлкнул пальцами, и двух людей пронзили выскочившие из земли ледяные иглы. Тела замерли, как бабочки, прибитые булавками к столу.
Теперь была ощутима та пропасть, пролегающая между адептами стадии Владыка, считающейся четвёртой по счёту, и третьей, стадии Души, на которой пребывали четверо его сильнейших сегодняшних противников. Адепт стадии Владыка Стихий может справиться с тремя десятками врагов на стадии Души, или стереть в ничто тысячное войско простых смертных. Такую силу могли остановить только адепты того же уровня, или маги. У разбойников изначально не было и тени шанса.
Северянин решил размяться со скуки, только и всего. Подобно жестокому ребёнку, отрывающему лапки паучку, он развлекался, заключая живых людей в глыбы льда, только для того лишь, чтобы вскоре разбить их на миллион красных осколков.
«Отребье» — беззвучно прошептали тонкие губы.
— Пощады, господин! Стойте, Владыка! Владыка! Пощады! — раздавались испуганные вопли утративших последнюю надежду людей.
Те что были в стороне от боя развернулись и побежали вон, да так, что только пятки сверкали. Судьба боевых товарищей их не заботила. Разбойничье “братство” во всей красе.
Как только разбойники поняли, кого действительно им не посчастливилось сегодня попытаться ограбить, они окончательно утратили любую волю на сопротивление. Многие валились на колени и молили о пощаде, протягивая к могучему адепту побелевшие от смертельного холода руки. Другие молились Семерым о благосклонности в посмертие. Некоторые просто плакали и звали матерей.
Северянин и бровью не повёл.
С его уст скороговоркой слетели слова заклинания, а руки вывели в воздухе замерцавшие от силы руны.
— Дикая Охота! — его хриплый голос звучал как приказ.
Топоры послушно вернулись в повелительно протянутые руки своего хозяина. Северянин скрестил перед собой оружие, что вспыхнуло на мгновение подобно солнцу, и прямо перед ним возникла стая ледяных волков, что достигали в холке двух метров. Их глаза, острые льдинки синего льда, зло сверкали. Свора белыми, не знающими пощады молниями метнулась вслед сбежавшим людям, настигая трусов, куда бы они не попрятались. Северянин не собирался оставлять свидетелей.
