* * *
Падали с кончиков сосновых веток тяжелые капли, приглушенно стуча по лобовому стеклу и крыше «Йети».
— Почему ты хочешь позволить это с собой сделать? Зачем?! — недоумевал профессор. — Заплатить за чужое благополучие своей жизнью и, возможно, душой?..
Женщина сидела рядом. Короткая курточка, так похожая на летную куртку самого Лозинского, только в огламуренном женском варианте, очень шла ей, как и пестрая вязаная шапочка какого-то хулиганского фасона. Впрочем, шапочку она сняла сразу, как только забралась в салон кроссовера, предварительно пристроив в багажник большую спортивную сумку. Она совершенно спокойно отнеслась к спонтанной поездке в лес и осталась в машине, пока Лозинский мокнул под дождевой пылью и дышал воздухом:
— Не люблю такую погоду. Твое место силы?.. Я подожду, конечно.
Насчет «места силы» Лозинский разубеждать не стал. А на его вопрос относительно готовности расстаться с жизнью ради будущего Аллы был дан не менее спокойный, совершенно открытый ответ:
— Моя семья больше ничего не должна картелю Гольфо. Отец жив и делает легальный бизнес. Младшие братья тоже живы, — не в банде, не в тюрьме, а в престижном колледже. Я же сама… прожила последние десять лет не парализованной в инвалидной коляске, а активной и радующейся жизни. После перелома мой позвоночник собрали буквально по частям. Все благодаря сеньору Торнеро, ее мужу. Здесь обошлось без brujeria, Прим. авт.: колдовства, исп. это был вопрос политики и денег. Было дано слово, что в случае необходимости сеньоре Торнеро наша семья окажет любую помощь — без ограничений. И вот она попросила помощи… Одна жизнь — невысокая цена за все, что для нас сделали. После отца я старшая в семье… И это — мое решение.
Вот оно что! Семейные дела с криминальной окраской. Какие такие дела связывали семью Мануэлиты со вторым мужем Аллы, знать не хотелось совершенно. И не хотелось думать о том, с чем мог быть связан перелом позвоночника смуглой подружки гангстера. Похоже, подсознание Антона само выдало это прозвище, нечаянно попав в точку. Только, наверное, «подружку» надо заменить на «дочь»… Тем не менее, сдаваться профессору не хотелось в той же степени, в какой не было желания знать все подробности чужих проблем, связанных с каким-то картелем со звучным названием.
— Но почему долг надо отдавать именно так?! Неужто нет другого способа выразить благодарность?
Черные непроницаемые глаза блеснули с легкой усмешкой.
— Допустим, ты взял кредит в долларах. На покупку грузовика с конфетами. Ты чем будешь отдавать, когда придет время? Долларами или конфетами?
— Это написано в договоре!
— Хорошо. Но там, допустим, указаны fucking American money. Деньги ты взял, а твой грузовик с конфетами улетел с моста в реку. Или договора нет вовсе! В долг ты взял не у порядочных людей или банка, ты взял грязные деньги у плохих парней, потому что это было быстро и без лишних проволочек. Может быть, тебя обманули и втюхали кучу денег на покупку грузовика, предлагая начать свой маленький конфетный бизнес, который не был тебе нужен. Кредитору наплевать. Он хочет обратно свои American money с неслабыми процентами, но у тебя уже нет ни денег, ни конфет. Зато есть должник — твой личный должник, которому ты когда-то помог в трудную минуту, вытащив из полного дерьма. И сейчас ему неплохо бы вытащить тебя. Ты пришел к нему — и он не откажет. За всеми нами явится Santa Muerte, Прим. авт.: Святая Смерть, исп. неважно, когда, как, в каком облике… Важно, как ты ее встретишь.
Они помолчали, прислушиваясь к тупому звуку падающих капель.
— И все-таки… грузовик с конфетами — нелепое сравнение. Ты осознаешь, что следуешь желаниям той, кто с полным правом называется ведьмой?
— Да? И кто это говорит? — Ману перешла на весьма ироничный тон. — Да ты с ней вообще спал — насколько я поняла!
— Эка хватила! Да еще бы вспомнила про тех, с кем я сидел на одном горшке в детском саду!
Лучше бы Лозинский этого не говорил, потому что ответный выпад последовал очень быстро:
— Я вряд ли захочу обсуждать свои личные дела с мужчиной, который в детстве рассиживал с кем-то на одном горшке. Сходи к психотерапевту, Антонио, такие воспоминания как раз по его части!
— Мне уже поздно, Маняша. Я старый больной дяденька.
Темно-синий кроссовер теперь выруливал на твердый асфальт в городской черте. Профессор собирался процитировать бессмертные строки из «Золотого теленка», сравнив себя с Паниковским, который шесть лет не был в бане и сильно нелюбим девушками, но не успел. Во-первых, он запоздало сообразил, что смуглокожая особа может быть незнакома с русской литературной классикой, а во-вторых…
…он резко ударил по тормозам, остановив автомобиль в последнюю секунду перед столкновением, а потом не поверил своим глазам — и ушам тоже. В свете фар и клубах водяной пыли откуда-то из-под колес через дорогу метнулся здоровенный такой, пестрый петух — мокрый, как… самая настоящая мокрая курица, растрепанный, но с налитым кровью гребнем. Добежав до тротуара, петух тяжело вспорхнул на придорожную мусорную урну и разразился таким громким кукареканьем, что стало слышно в автомобиле с запертыми окнами.
— Ах, ты, тварина! — ругнулся Лозинский, полный желания выскочить из «Йети» и лишить офигевшую птицу пары-тройки перьев из хвоста.
Откуда взялся петух, было совершенно непонятно. До островка застройки частного сектора было довольно-таки далеко, но больше пестрому крикуну взяться было неоткуда. Как будто почувствовав намерения профессора, петух решил не задерживаться около урны. Повторив боевой клич, он скрылся в сумерках.
— Время не ночное, но уже темное. — Ману повела плечами, поправляя резко натянувшийся ремень безопасности. — У нас крик петуха в ночи считается особой приметой. Это вестник смерти.
— В Парагвае? — буркнул Антон, радуясь тому, что дорога пуста, и в задний бампер не въехал какой-нибудь другой участник движения, не хватало только разборок со страховой компанией! — Ты же оттуда? И как у вас там с организованной преступностью в виде картелей? С приметами-то полный швах! Петух — птица порядочная, у нас она кукарекает, разгоняя нечистую силу.
«Йети» тронулся с места в сопровождении мягкого шороха «дворников», разгоняющих по стеклу дождевую воду, к которой снова примешивался мокрый снег.
— Я сказала «особой» приметой, а не «скверной». Это Алла говорила про Парагвай, не я. Мы там прожили какое-то время… Я родом из Мексики — оттуда, где с проблемами и болезнями сначала идут к колдуну, а потом уже к доктору и не боятся смерти. Не доставай меня вопросами, в конце концов.
«Загадочная ты моя!» — мысленно фыркнул Антон.
— Ты не на того напала. — Ворчливо сказал он вслух. — Раз уж нам предстоит провести какое-то время вместе, да еще по крайне щекотливому поводу, я предпочитаю знать гораздо больше.
Во время предыдущей беседы с Аллой мужчина внимательно смотрел на метиску, молчаливо колдующую над аксессуарами для заваривания. Комментировала ее действия разве что сама Алла:
— Калабас для приготовления должен быть тыквенный. Никакого пластика, стекла… Эти нововведения портят напиток. Трубочка-бомбилья для питья — только деревянная, железо не годится. Йерба — лучший вариант мате, но я иногда пью и косидо, на молоке.
Аура Ману, приступившей к процедуре приготовления тонизирующего напитка из листьев падуба, была чистой — без астральных дыр. Но профессор помнил свой утренний прокол с экспресс-диагностикой Вадима, а потому особо не обольщался и предложенный чаек все-таки отверг. Женщина не вмешивалась в беседу, как будто отгородившись от всего невидимой завесой равнодушия, но уголки губ дрогнули, когда невольный гость вежливо отодвинул от себя предложенный мате.
Вопросов вообще было много. Один из первых прозвучал, когда удивленный Лозинский увидел некий непонятный громоздкий предмет в руках Ману — на парковке возле дома по улице Гагарина, перед тем, как сесть в машину.
