Виек невольно торжествовал, видя слабость противника. Он надменно кривил губы, хоть сам давно уже сбил себе все костяшки до кровавых мозолей, да и ноги едва его слушались, но чувство собственного превосходства довлело над ним. Для Лантеи это было очевидно даже со зрительского места. Последняя и решающая часть боя началась в тот момент, когда Тайшин с неожиданным звероподобным рыком кинулся на соперника, надеясь снести его с ног или хотя бы дезориентировать на время. Виек сошелся с противником в жестком клинче, не позволяя себя сдвинуть с места и одновременно с тем нанося кулаками удары по его ребрам. Тайшин повис на гвардейце неподъемным грузом, хрипло дыша и бесцельно махая руками, как ветряная мельница. Кажется, он уже слабо соображал, что творилось на арене. И Виеку оставалось лишь посильнее стукнуть работника по голове и грубо оттолкнуть его от себя, нанеся при этом последний громовой удар, впечатав кулак в лицо Тайшину.
Бездыханное тело медленно осело на песок. В тот же миг вся орава чумазых зрителей взорвалась воплями одобрения, ликования и восторга. Это был один из самых зрелищных боев, когда-либо проходивших в оазисе Добрая Земля, и теперь работники плантации, не сдерживаясь, скандировали имя победителя, рукоплеща и торопясь скорее отыскать заплутавшего в толпе Оцарио, чтобы забрать свой выигрыш. Виек, постепенно восстанавливая дыхание, замер посреди арены. Взгляд его был направлен лишь на улыбавшуюся Эрмину, которая, забравшись на каменную скамью прямо в обуви, радостно махала супругу руками, поздравляя его с заслуженной победой. Ему было глубоко плевать на всех этих хетай-ра вокруг, которые восхищались его силой. Он выиграл бой лишь ради своей женщины, и теперь был вполне собой доволен, судя по кривой улыбке.
За его спиной с земли медленно поднялся Тайшин, тяжело опираясь на собственное колено. К нему уже подбежало несколько хетай-ра, которые что-то твердили проигравшему, пытаясь перекричать гул толпы. Но Тайшин лишь несдержанно оттолкнул от себя облепивших его работников и выхватил из-за пояса у одного из них короткий грубоватый нож.
— Ты будешь гнить в выгребной яме, сучья падаль!
Виек обернулся на этот гневный крик и быстро отскочил в сторону, уходя с траектории удара. Не собираясь больше держать себя в рамках приличий, Тайшин дерзко и опасно размахивал оружием, короткими выпадами пытаясь достать своего обидчика. Из толпы выскочило несколько крепких мужчин, желая усмирить проигравшего и схватить его за руки, но он сразу же резко развернулся, вспоров ножом воздух.
— Не сметь, гниды! Я порешу его! — Изо рта, смешиваясь с кровью, на подбородок Тайшина капала слюна, как у бешеного зверя.
— Эрмина! — только и успел позвать Виек, когда Тайшин в очередной раз устремился к нему с твердым намерением убить, которое читалось в широко распахнутых и горевших, как угли, глазах.
Никто даже не успел ничего сказать или сделать, как Эрмина, цапнув пояс с оружием, брошенный Виеком поверх его одежды на лавке, уже кинулась в сторону толпы и метнула перевязь на арену. Ловко перекатившись по песку, Виек в тот же миг схватился за рукоять своего костяного меча и обнажил его, направив на противника.
Разница в вооружении Тайшина не остановила. Он, весь подобравшись, как приготовившееся к прыжку животное, с необыкновенным неистовством нападал на гвардейца, размахивая чужим ножом и не обращая внимания на мелкие ссадины, которые оставались на коже, когда Виеку удавалось задеть верткого противника. Но долго такое продолжаться просто не могло. Как бы ни был взбешен Тайшин, как бы ни закипала в нем энергия, рожденная злостью, но Виек все равно его превосходил в мастерстве владения оружием. Он был осторожен, действовал обдуманно и хладнокровно, не поддаваясь на провокации и так ловко орудуя своим мечом, будто тот был продолжением его руки.
Костяной меч со свистом рассек воздух, столкнулся с ножом и легко выбил его из рук Тайшина, отколов от лезвия крупный кусок. В тот же миг Виек сделал неуловимое движение кистью, перенаправляя свое оружие и вонзая его в грудь Тайшина. Без сожаления во взгляде и без какого-либо волнения, гвардеец обхватил эфес второй рукой и со всей силы вогнал лезвие глубже.
Тайшин захрипел, и где-то в его гортани заклокотала кровь, ища путь наружу. На губах и языке появилась густая алая жидкость, и проигравший боец закатил глаза, безжизненным кулем опадая вниз, соскальзывая с лезвия. Минуту еще продолжалась агония, пока Тайшин корчился на земле, хрипя и постанывая, а после все закончилось. И только лужа крови все продолжала и продолжала растекаться по груди бывшего каторжника, смешиваясь с песчаной пылью.
— О, богиня! — запричитал Делурион, прижимая руки к груди и с ужасом глядя на тело Тайшина.
Все вокруг замерли на своих местах, не двигаясь и лишь тихо перешептываясь, пытаясь понять, как же так вышло. Виек стоял над телом побежденного противника, с лезвия его костяного меча капала чужая кровь, алые брызги россыпью покрыли бледную кожу на животе и груди. Его лицо не выражало ничего, кроме невозмутимой твердости и спокойствия, будто подобное для него было совершенно обычным делом.
— Вы же могли его не убивать! — с мольбой во взгляде воскликнул Делурион. — Вы обезоружили его! Во имя Многоликой Матери, к чему было проливать кровь?!
— Когда ты направляешь оружие на кого-то, будь готов умереть, — едва слышно произнес Виек, развернулся и молча направился сквозь безропотно расступавшуюся перед ним толпу в сторону стола, где его уже ждала супруга. Она бросилась ему на грудь, крепко обняла и тихо прошептала на ухо:
— Ты все сделал правильно. Я горжусь тобой. И твоей победой.
Глава вторая. Восточный оплот пустынного народа
Сигридский переворот в Четвертом Бархане или же, как принято называть его в официальных источниках, Сацгианская резня, не имеет никакого отношения к нападению ингур, что бы ни твердили жрецы и глашатаи. Это есть ни что иное, как массовое убийство, одобренное нашей владычицей в личных целях и ей же тщательно сокрытое от народа.
Персона, приближенная к матриарху Первого Бархана Иамес Офобат. Анонимное донесение
Оазис Добрая Земля делегация покидала рано утром и в достаточно пасмурном настроении. Никому не давали покоя мысли о произошедшем бое и его кровавой развязке. То, что случилось прошлым вечером на арене, казалось дурным предзнаменованием для всего дальнейшего странствия: ведь если путь начинался с кровопролития, то что же ждало посольство дальше? Все члены отряда невольно задавались этим вопросом на протяжении долгой томительной ночи.
Бесславная гибель Тайшина произвела на остальных работников плантации неизгладимое впечатление. Не то чтобы бывший каторжник пользовался в народе особенной любовью — его ценили лишь за жестокие и непременно победные бои, а как на товарища на него смотрели с осторожностью. Но все равно расправа над Тайшином вызвала недобрый ропот среди работников оазиса. Чтобы хоть как-то сгладить ситуацию, Лантея в тот же вечер приказала Оцарио и Мансу все средства, вырученные на ставках с победы Виека, отдать в руки Делуриону. По ее указанию, деньги должны были отправить родственникам покойного.
Подобное изъятие особенно расстроило Оцарио, который уже прикарманил себе проценты за работу и расставаться с ними не имел никакого желания, но все же подчинился воле посла, когда и Манс отдал свой крупный выигрыш Делуриону. Но даже это не слишком-то расположило работников плантации к посольству. Хетай-ра с опаской поглядывали на хладнокровного Виека, который, казалось, ни в чем не раскаивался, и никаких угрызений совести не испытывал. Растущее напряжении заставило Лантею вместе со всеми ее спутниками сняться с места как можно раньше — солнце еще даже не думало показываться над горизонтом, и путники усаживались на ездовых пауков в кромешном мраке, подгоняемые стылым дыханием ночного воздуха.
На фоне всех этих происшествий Лантея даже совсем позабыла о пополнении запасов провизии и амброзии, которые планировала закупить на выданные дорожные деньги в оазисе. К ее счастью, Оцарио, оказавшийся на удивление дальновидным и расчетливым интендантом, перед отъездом предприимчиво успел договориться о наполнении опустевших бурдюков свежей водой. Конечно, отдавала она явным болотным запахом, но в пустынях капризничать не приходилось. Такого рода неожиданная помощь в делах посольства невольно заставила девушку проникнуться к Оцарио искренней благодарностью, и она откровенно смягчилась в своем отношении к чудаковатому торговцу. Через несколько часов, проведенных в дороге, к Лантее подъехал Ашарх. Двигался он верхом на сольпуге еще достаточно неумело: дерганая поступь паука указывала на то, что профессор слишком резко управлял иглами наездника, причиняя животному боль. С трудом подстроившись под темп езды Лантеи, Аш устало выдохнул и отбросил со лба пряди волос, выбившиеся из косы. Маневр перестроения потребовал от него слишком много сил.
