Бракель мотнул головой и даже зажмурился на миг от удивления.
— Клянусь яйцами Арея! А это еще что такое?
— Трофей, — ответил Бьярни и, откровенно охнув, поднялся на ноги. — Чтоб тебе сгореть, Тоддин, — пробормотал он.
Бракель бесцеремонно потыкал в Синяку толстым пальцем и поморщился.
— Ой, какой дохлый… — сказал он с отвращением. — Ты его не сможешь даже продать, Бьярни. Только еду на него переводить… Что будешь с ним делать?
— Пока не знаю, — ответил Бьярни.
Бракель положил свою лапу ему на плечо и дружески присоветовал:
— Да зарежь ты его, все легче будет. — Он еще раз окинул взором темное лицо Синяки. — Посмотри, он отмечен черным дыханием духов Зла. Где ты его подобрал?
— Здесь, в Ахене.
— Вот видишь! — оживился Бракель. — Сам посуди, ведь жители Ахена — белые люди. Откуда могла взяться такая образина, как не из преисподней?
Косматый только отмахнулся, не желая продолжать глупый разговор, потянулся и крякнул.
— А где Хильзен? — поинтересовался Бракель Волк.
— Спит где-то, — сказал Бьярни. — С ним такая история случилась, обхохочешься. Мы же сгоряча чуть было не выбросили его за борт, думали, что погиб. Жаль, ты не слышал, как он ругался, когда пришел в себя.
— Ладно, мы с ним еще выпьем. Я, собственно, к тебе по делу, Бьярни,
— сказал Бракель. — Альхорн говорит… — Тут Бракель закатил глаза и затянул нараспев, довольно удачно имитируя старого ведуна. — «Демон смерти прячется в трупах. Чтобы мертвые не убили живых, надлежит предать тела воде или почве. Так завещали Древние».
— Он всегда это говорит, — ответил Бьярни. — Ничего нового ты мне не принес, Бракель. Не я ли всегда следовал этому завету?
— Зиму придется провести в городе, я думаю, — продолжал Бракель, пропустив замечание Бьярни мимо ушей. — Не станем же мы зимовать на куче отбросов и ждать, пока мертвые и в самом деле начнут пожирать живых? Старики зря не советуют.
Бьярни зевнул во весь рот.
— Говори яснее, Бракель.
— Я и так говорю яснее некуда. Собирай людей, паршивец. Осмотришь подвалы, особенно возле форта. Трупы закопаешь. Ну а что делать с барахлом и бабами — твоих ребят учить не нужно.
— Все же мудрый человек наш ведун Альхорн, — сказал Бьярни.
Бьярни взял с собой десять человек и, поразмыслив, решил присоединить к отряду Синяку. Мальчик казался довольно безобидным, а толмач никогда не помешает, рассудил Бьярни.
Парнишка сидел на полу и грыз кусок сухого хлеба, хрустя при этом усердным мышонком. Когда капитан поманил его к себе согнутым пальцем, Синяка поперхнулся, однако спорить не стал.
Искалеченный Ахен показался Синяке почти незнакомым. Паренек шел, спотыкаясь и хромая, а рядом с ним шумно галдели Завоеватели. Отряд спустился по разбитой лестнице, прошел по Первой Морской улице, и впереди открылся развороченный ядрами форт. Дальше, до самого горизонта, расстилалась неспокойная серая вода залива.
— Отсюда и начнем, — сказал Бьярни.
В двух хибарках, прилепившихся к самому форту, было голо и неприбрано. Синяка хотел было сказать Хильзену, что все жители оставили Ахен и ни одной живой души здесь не осталось. Но Хильзен был увлечен беседой с Норгом, а окликать этого высокомерного юнца прилюдно Синяка не решился.
На Первой Морской люди Бьярни прошли еще с десяток домов, несомненно, пустых, и закопали в одном из дворов несколько убитых.
Возле небольшого здания, построенного на каменном фундаменте, Синяка вдруг ощутил легкий толчок. В нем словно что-то встрепенулось. Он поднял глаза к зеленым ставням, аккуратно прикрытым, но не запертым на замок. Здесь кто-то прятался. Весь дом так и сочился страхом. Завоеватели уже топали по доскам, настеленным вместо дорожки поверх луж и опавших листьев. Норг на всякий случай вытащил длинный нож. Он улыбался.
Дверь открылась легко. В доме было прибрано и пусто. В большой комнате возле беленой печи в высокой корзине из ивовых прутьев лежали мотки пряжи. На стенах, ближе к печке, свисали пучки высушенных трав.
Бьярни чутко шевельнул носом.
— Похоже, печку топили недавно.
Он потрогал ее, оставляя на побелке следы грязных пальцев, но печка оказалась холодной. Впрочем, капитана это никоим образом не успокоило. Он сделал знак приступить к обыску.
Норг уже шлялся по всему дому, бесцеремонно заглядывая под лавки и в кладовки, где на полках, застеленных бумагой, стояли банки с вареньями и соленьями. Хильзен, стройный и тонкий, одним гибким движением спрыгнул в подпол. Громыхнула какая-то жестянка.
Синяка выбрался во двор, где пахло опавшей листвой и дымом. В глубине двора стоял небольшой сарай, черный от времени и сырости. Несколько минут Синяка бродил, раскидывая ногами листья. Он чувствовал, что неподалеку кто-то прячется, прислушиваясь к каждому шороху. Этот кто-то был совсем рядом.
Из дома доносился грохот — там двигали буфет. Хлопнула входная дверь. В саду показались Норг и Хильзен — Хильзену было лень таскать тяжести, а Норг составил ему компанию. Они тоже заметили сарай, и Норг, распахнув покосившуюся дверь, обитую куском старого паруса, остановился на пороге и расплылся в улыбке.
— Баба… — сказал он мечтательно.
Среди старых хомутов, граблей и корыт, у наспех сложенной поленницы, жалась насмерть перепуганная молодая женщина. Она прятала за спиной ребенка — девочку лет пяти. Девчушка недовольно вырывалась из рук матери и мотала головой — ей хотелось посмотреть. Руки у женщины были крупные, белые, на ее бледном лице еле заметно проступали золотистые веснушки. Под большим серым платком угадывались две толстых косы. Услышав голос Норга, она сильно вздрогнула.
За спиной Норга показался Хильзен.
— Что-нибудь нашел? — скучающим тоном осведомился молодой аристократ. Норг слегка посторонился, и Хильзен вошел в сарай. На лице женщины появилось злое выражение. Не обращая на это никакого внимания, Норг продолжал радостно ухмыляться. Его светлые усы слиплись от варенья и торчали, как две стрелы.
— Боги Морского Берега… — пробормотал Хильзен. — Только этого нам и не хватало.
— Где толмач? — поинтересовался Норг и высунулся из сарая. Прямо напротив раскрытой двери стоял Синяка и ворошил ногой опавшие листья.
— Эй, — окликнул его Норг, — как тебя, чучело… иди сюда. Нужно помочь. Я хочу поговорить с ней… с этой вот… Да иди же сюда! — рассердился наконец Норг, потому что Синяка не двигался с места.
— Иду, иду, — сказал паренек.
При виде смуглого лица Синяки женщина дернула ртом в брезгливой гримасе и сделала охранительный знак, отгоняя злого духа. Юноша давно привык к подобным взглядам и потому не обратил на это никакого внимания.
