Когда через некоторое время Гимли оглянулся, эоред Эомера уже был едва заметен на горизонте. Арагорн не оглядывался. Он внимательно вглядывался в дорогу, пытаясь найти какие-нибудь знаки на земле, и ехал, почти положив голову на шею Хасуфа. Вскоре они уже мчались по берегу Реки Энтов и увидели другую вытоптанную полосу, шедшую со стороны Нагорной Пустоши. По-видимому, именно о ней говорил Эомер.
Арагорн сошел с коня, внимательно рассмотрел тропу, потом снова вскочил в седло и отъехал немного в сторону на восток, стараясь не затоптать следы. Там он еще раз соскочил на землю, внимательно осмотрел тропу и несколько шагов прошел по ней.
— Немного я узнал, — обратился он к друзьям. — На главной дороге следы орков затоптаны конскими копытами. Отсюда банда двигалась вдоль реки. Следы на восточной тропе сохранились лучше. Но нет ни одного следа назад, к Андуину. Надо было ехать медленнее, чтобы точно убедиться, что следы нигде не отходят в сторону. Когда орки подошли сюда, они, наверное, уже знали, что за ними погоня, и могли отделаться от пленных или спрятать их так, чтобы противник не увидел.
Тем временем погода начала портиться. С Пустоши сползлись низкие серые тучи, затянули небо и закрыли клонившееся к закату солнце. Лесистые склоны Фангорна приближались и становились темнее.
Никаких следов, ведущих в сторону дороги, путники не видели, только наткнулись на несколько отдельных трупов орков, которых смерть настигла при попытке убежать, — у всех из спины или из горла торчали стрелы с серебристым оперением.
Наконец, когда уже совсем стемнело, друзья доехали до края Леса и на открытой поляне между первыми деревьями увидели большое кострище — пепел был еще горячий и дымился. Поодаль в кучу были свалены шлемы, побитые щиты, сломанные мечи, копья, луки, стрелы, дротики и прочее оружие и доспехи, превратившиеся в хлам. Посреди поляны торчала вздетая на кол голова огромного гоблина; на треснутом шлеме можно было еще различить белый герб. В некотором отдалении, там, где река выходила из лесу, поднимался свежий курган, обложенный дерном. В него было воткнуто пятнадцать копий.
Пока совсем не стемнело, Арагорн и его друзья тщательно осмотрели почву по всей поляне и вокруг нее, но наступила ночь, а они не обнаружили никаких следов Мерри и Пипина.
— Ничего не удалось ни узнать, ни сделать, — хмуро пробормотал Гимли. — От самого Тол-Брандира одни загадки, но эта труднее всех предыдущих. Я думаю, что сожженные кости хоббитов смешались с пеплом орков. Горькой новостью это будет для Фродо, если он сам доживет до того времени, когда сможет об этом узнать. Больно будет и старому хоббиту, который ждет в Райвенделе. Элронд так не хотел, чтобы мы брали в Поход этих ребят!
— Но Гэндальф был за то, чтобы их взять, — возразил Леголас.
— Гэндальф сам решил идти, а погиб первым, — ответил Гимли. — Дар предвидения не помог ему.
— Гэндальф не искал безопасности ни для себя, ни для остальных, — сказал Арагорн. — Есть дела, от которых нельзя уклоняться, важно начать, даже если конец неведом. И нам отсюда пока уходить не следует, тем более что все равно придется ждать рассвета.
На ночлег они расположились подальше от места, где был бой, под раскидистым деревом, напоминавшим каштан. На нем еще сохранились высохшие прошлогодние листья, крупные, бурые, похожие на сморщенные ладони с длинными растопыренными пальцами. Листья тоскливо шелестели от ночного ветра.
Гимли дрожал от холода, ибо они взяли с собой только по одному одеялу.
— Давайте костер разожжем, — предложил он. — Опасности, похоже, нет, а орки пусть ползут на свет, мы их встретим.
— Если бедные хоббиты заблудились в лесу, огонь мог бы их сюда привлечь, — поддержал друга Леголас.
— Кроме орков и хоббитов, он может привлечь любых тварей на наши головы, — возразил Арагорн. — Недалеко отсюда — горные владения изменника Сарумана. Кроме того, мы находимся на краю Фангорна, говорят, в этом Лесу даже трогать деревья опасно.
— Рохирримы вчера жгли огромный костер, — произнес Гимли, — и, как видишь, много деревьев порубили. Однако спокойно провели здесь ночь после боя.
— Их было много, — сказал Арагорн, — и им нечего бояться гнева Фангорна, они сюда редко подходят, а в чащу Леса между деревьями не заходят никогда. Нас же наша дорога может завести в самое сердце Леса. Лучше будем осторожнее. Живые деревья не надо трогать.
— Конечно, не надо, — продолжал Гимли. — Рохирримы оставили достаточно поленьев и хворосту, и на земле полно сухих веток.
Он тут же начал собирать сушняк, а потом завозился с разжиганием костра. Арагорн тем временем сел под деревом, прислонившись к огромному стволу спиной, и ушел в свои мысли, а Леголас отошел на открытое место, вытянулся и стал вслушиваться и вглядываться в темную глубину леса.
Когда гном выбил искру и небольшой костерок загорелся ясным пламенем, все трое сели у огня и как бы прикрыли, заслонили его плащами и капюшонами от ночной тьмы. Леголас поднял голову к раскидистой кроне дерева:
— Смотрите! Дереву нравится тепло!
Может быть, их обманули танцующие тени, но всем троим показалось, что дерево пригибает ветки, и они тянутся к огню; бурые листья терлись друг о друга, как шершавые ладони, когда хотят согреться. А рядом в лесу было тихо, и путники замолчали, ибо почувствовали в этой тишине и темноте присутствие чего-то огромного, с медленными мыслями и мощной волей, подчиненного неведомым целям.
Первым подал голос опять Леголас.
— Келеборн предостерегал нас, что нельзя заходить в глубь Фангорнского Леса. Ты не знаешь, почему, Арагорн? Какие легенды об этих лесах знал Боромир?
— В Гондоре и других землях я слыхал много легенд, — ответил Арагорн. — Если бы я не верил предостережениям Келеборна, я бы считал их выдумками, которые часто распространяются среди людей, утративших настоящую мудрость. Я у тебя хотел спросить, что в них правда, а что ложь. Раз даже лесной эльф этого не знает, откуда знать человеку?
— Ты больше путешествовал, чем я, — сказал Леголас. — На моей родине о Фангорне не говорят, только поют несколько песен о здешних жителях, энидах, которых люди называют энтами. Фангорн — очень древний лес, даже по эльфийским понятиям.
— Да, он ровесник Старого Леса за Могильниками, только он гораздо больше. Элронд говорил, что между ними существует какая-то родственная связь; оба они — последние бастионы владычества лесов. В них в Незапамятные Времена бродили Перворожденные эльфы, когда людское племя еще спало. Но у Фангорна есть своя тайна, которую я не знаю.
