— Призраки играют в призраков, — ответил он. — У меня больше нет времени, силы на исходе. Могу сказать только одно: не доверяй ни Образу, ни Логрусу, ни кому-то из их отродья, пока все не разрешится.
Он начал исчезать.
— Как я могу помочь тебе? — спросил я.
— …во Дворе, — донеслось до меня перед тем, как он пропал окончательно.
Я снова повернулся.
— Фи, что он имел в виду?
Она нахмурила брови.
— У меня такое ощущение, что ответ лежит где-то во Дворе, — медленно проговорила тетушка.
— Где? Где следует искать?
Она покачала головой и, отворачиваясь, сказала:
— Кто может знать лучше?
Потом она тоже скрылась.
Голоса по-прежнему взывали ко мне — спереди, сзади. Слышались плач и смех, и повторялось мое имя. Я бросился вперед.
— Что бы ни случилось, — говорил Билл Рот, — если тебе понадобится хороший законник, я с этим управлюсь — даже в Хаосе.
Затем появился Дворкин, поглядывающий на меня из крошечного зеркала в витой раме.
— Нет повода для беспокойства, — заметил он. — Только вот тебя опутывают всяческие непредсказуемости…
— Что же мне делать? — вскричал я.
— Ты должен стать чем-то большим, нежели ты есть.
— Не понимаю.
— Сбеги из клетки, что суть жизнь твоя.
— Какой клетки?
Он сгинул.
Я несся вперед, а вокруг меня звенели слова. Ближе к концу зала висело зеркало, подобное куску желтого шелка, натянутого на раму. Оттуда мне ухмыльнулся Чеширский Кот.
— Все это чушь. К черту всех! — заявил он. — Сходим-ка в кабаре, старина. Опрокинем по стаканчику, посмотрим на художника…
— Нет! — закричал я. — Нет!
А затем от Кота осталась только ухмылка.
И тут я тоже стал исчезать. Милосердное черное забвение да ветер, что выл где-то там далеко-далеко.
Не знаю, как долго я спал. Разбудил меня Сухай, повторяя мое имя.
— Мерлин, Мерлин, — говорил он. — Небо — белое…
— А меня ждет трудный день, — продолжил я. — Знаю. Ночь у меня тоже была трудная.
— Значит, они достали тебя.
— Кто?
— Маленькие чары от меня — дабы слегка просветить твой разум. Я решил, что склонить тебя к ответам изнутри лучше, чем нагружать своими догадками и подозрениями.
— Я снова был в Коридоре Зеркал.
— Я не знал, какую форму может принять видение.
— Оно настоящее?
— В подобных делах так и должно быть.
— Что ж, благодарю… я догадывался. Помнится, Грилл упоминал, что ты желал увидеть меня раньше, чем мать.
— Мне было интересно, много ли ты знаешь. Хотел защитить твою свободу выбора.
— О чем ты говоришь?
— Уверен, что она жаждет видеть тебя на троне.
Я приподнялся, потер глаза и сказал:
— Полагаю, это вполне возможно.
— Не знаю, как далеко она зайдет, желая поспособствовать этому. Я хотел дать тебе возможность осознать свое собственное мнение перед тем, как тебя втянут в ее планы. Не желаешь чаю?
— Да, спасибо.
Я принял предложенную кружку и поднес к губам.
— Что еще можешь сказать, помимо предположений о ее намерениях?
Дядя покачал головой.
— Не знаю, насколько активно сама Дара участвует в деле, если ты это имеешь в виду. Но она ли связана с этим или кто другой, заклятие, которое ты нес на себе, ныне исчезло.
— Твоя работа?
Он кивнул. Я сделал еще глоток.
— Никогда не предполагал, что окажусь так близко к голове очереди претендентов на престол. Юрт пока четвертый или пятый, не так ли?
Сухай кивнул.
— Чувствую, денек будет очень трудный, — промолвил я.
— Допивай свой чай, — обратился он ко мне, — и, когда закончишь, следуй за мной.
Дядя ушел через гобелен с драконом в дальнем углу комнаты.
Когда я снова поднял кружку, светящийся браслет отделился от руки и воспарил передо мной, теряя свои плетеные очертания и становясь кругом чистого света. Он застыл над дымящейся кружкой, будто наслаждаясь коричным ароматом.
— Привет, Призрак, — сказал я. — Зачем на этот раз ты поселился у меня на руке?
— Чтобы прикинуться веревкой, которую ты обычно носишь, — последовал ответ. — Я думал, тебе понравится.
— Я имел в виду: что ты делал все это время?
— Только слушал, папа. Думал, вдруг смогу помочь. Все эти — они действительно твои родственники?
— Те, с которыми мы до сих пор встречались, — да.
— Есть ли необходимость вернуться в Амбер, чтобы дурно о них выразиться?
— Нет, здесь, во Дворе, такое правило тоже действует. — Я сделал еще глоток. — Ты имеешь в виду нечто особенно дурное? Или так, вообще?
— Я не доверяю ни твоей матери, ни твоему брату Мандору, хоть они мои бабка и дядя. Я думаю, они что-то против тебя замышляют…
— Мандор всегда был добр ко мне.
— …а твой дядя Сухай кажется замечательно целеустремленным, но во многом напоминает Дворкина. Мог бы он затеять внутреннюю смуту, а сам приготовиться смыться в любой момент?
— Надеюсь, что нет. За ним никогда такого не водилось.
— О-хо-хо, так то, когда все на месте, а сейчас время перемен.
— Все-таки где ты набрался этой вульгарной психологии?
— Штудировал великих психологов из Тени Земля. Это часть моих непрерывных попыток постичь человеческую натуру. Полагаю, то было время, когда я больше всего понял о сторонах иррационального.
— Ну хорошо, чем же могли быть вызваны происходящие события?
— В Камне я фактически повстречался с версией Образа высшего порядка. Там были такие аспекты, которых я просто не мог понять. Это привело меня к рассмотрению теории хаоса, затем к Меннингеру и всем прочим, дабы рассмотреть проявления иррационального в сознании.
— И каковы результаты?
— Я стал мудрее.
— Я имею в виду — касательно Образа.
— Ах да. Либо он сам обладает элементом иррационального, подобно живым существам, либо является интеллектом такого порядка, что какие-то из протекающих в нем процессов только кажутся иррациональными низшим существам. Любое объяснение подкрепляется тем же результатом, полученным практическим наблюдением.
— Мне никогда не выпадало случая провести кое-какие тесты. Скажи, пожалуйста, исходя из внутреннего опыта: не подпадаешь ли ты сам под подобную категорию?
— Я? Иррационален? Такая постановка вопроса мне в голову не приходила. Не вижу, как это возможно.
Я допил чай и свесил ноги с кровати.
— Жаль. Думаю, некая мера иррационального и делает нас истинными людьми. Да еще то, что мы сознаем это, разумеется.
— Неужели?
Я встал и принялся одеваться.
