Возможно — уже открылись. Но долг жены вынуждает ее…
Только Леон так больше не может! Лорд Таррент месяцами и не заглядывает к жене. Он практически поселился в Закатной Башне. А Полина — одна, совсем одна!
Ну и к лешему отца — раз ему Башенный Призрак дороже прекраснейшей из женщин!
Юноша решительно отбросил скомканное одеяло. И, ежась от холода в уже выстывшей комнате, начал одеваться. Будь что будет — Леон должен увидеть Полину. Сейчас же!
Он придет и скажет Ей всё. О своей любви, что не угаснет никогда! О жизни, что готов отдать за возлюбленную — в любой миг! Что Леон Таррент всегда будет рядом. И ничего не попросит взамен — если такова Ее воля!
Он должен сказать Ей всё это — немедленно. Иначе просто сойдет с ума!
На миг Леон остановился. Замер с камзолом в руке.
Что ему предстоит выговорить?! Как он посмеет?!
А она? Ведь Полина не имеет права ответить взаимностью… Но если не ответит — ему останется лишь погибнуть!
Пока Леон шел к покоям любимой — чуть не умер от ужаса. А уж за вечность, что прошла от трех осторожных ударов в дверь до совсем легкого скрипа повернувшейся дверной ручки…
Полина была одна — как он и мечтал! И Леон едва не ушел, смутившись. Такой он ее еще не видел!
Бледное личико. Нежное облако золотистых волос волнами рассыпается по полуобнаженным плечам… Эту красоту не в силах скрыть белая пена кружев пеньюара. Изящный наряд вообще больше подчеркивает, чем прячет…
Юноша чуть не сгорел со стыда. Полина оделась так для его отца! Она ждала мужа. Потому и застыла на пороге столь растерянно.
Мужа. Того, кто почти забыл о ее существовании!
Нельзя смотреть, но как тут отвести глаза? От дрожащей в Ее руке золотистой свечи. От бликов огня на алебастровом лице. От их отблесков в бездонных голубых глазах. От нагой шеи, полунагих рук и плеч…
И уж совсем запретен вырез пеньюара — лишь слегка приоткрывающий высокую грудь. Скорее намекая, чем обнажая…
— Входи! — опомнилась мачеха, за руку втягивая дрожащего юношу в комнату. И поспешно прикрывая дверь. — Что случилось, Леон? Ты сошел с ума? — зашептала она. В небесных глазах плеснулись тревога и страх. — Тебя могли увидеть! Тебя видел кто-нибудь?
— Что вы… Нет! — растерянно забормотал юноша. Пытаясь сбросить наваждение и хоть говорить связно.
Он и так перепугал Полину. Будто мало у нее горя! Зачем он вообще пришел?
— Полина, я надел плащ… Он такой же, как у отца… И волосы у меня того же цвета… Мы с ним очень похожи — ты же знаешь… — бормотал Леон. В доказательство теребя этот несчастный плащ…
Полина чуть заметно кивнула. Страх по капле исчезает из ее взгляда. Но не тревога в голосе:
— Зачем ты так неосторожен?
Проклиная себя последними словами, юноша вновь забормотал про плащ. Ночью — да еще с другого конца коридора — сына с отцом спутать легко. Так что если кто и видел — ерунда!
Отцу всего тридцать семь. От его ума и воли осталась лишь тень, но внешне он старше не кажется.
И Леон готов поклясться: в промозглом коридоре никого не было! А отца уж точно не понесет среди ночи в комнату сына. Проверять, на месте ли тот.
Лорд вообще занят лишь собой и своими страданиями. Сидит себе в Западной Башне да привидениями любуется!
— Я люблю вас, Полина! — прошептал Леон, укоряя себя за косноязычие. За то, что не нашел, не прочел, не придумал иных слов! Тех, что действительно тронут ее душу! Тех, что ей еще не говорил никто!
Юноша бросился на колени, шепча всё новые и новые признания… Или так только кажется? А на деле он повторяет одно и то же? Вновь и вновь…
Но Полина слушает! И не смеется, не прогоняет, не сердится! Впрочем, смеяться над Леоном (да и над любым другим!) она бы не смогла. У нее слишком благородное сердце. Это же не Ирия!
Колеблется слабый огонек свечи.
Нежный робкий свет — почти сияние. Хрупкая, прелестная женщина. Невозможные слова — признания, обрывки признаний… Чужих и своих — не слишком талантливых! — стихов! И всё вместе — «я тебя люблю!»
— Леон, а теперь ты должен уйти, — вырвал из грез мелодичный и печальный голос.
— Полина! — умоляюще вырвалось у юноши.
Во имя Творца! После всех так долго копившихся в душе признаний он просто не может уйти! Как же теперь — навсегда ее оставить? Он не сможет без Полины!
— Леон, поверь: я запомню твои слова на всю жизнь! И буду вспоминать всегда — когда мне станет особенно тяжело и тоскливо. Теперь я знаю, что меня любит добрый, благородный рыцарь! — Так и не пролившиеся слёзы сверкнули двумя прозрачными жемчужинами. — Но сейчас ты должен уйти. Для тебя слишком опасно оставаться здесь.
Он это понимает. Но такой подвиг — выше его сил! Слишком долго Леон сдерживал свою любовь! И сейчас ему легче умереть у ног Полины, чем покинуть ее. Его несчастное сердце разорвется раньше, чем он поднимется с колен!
— Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя!.. — взволнованно шептал юноша, покрывая поцелуями ее нежные руки…
Еще миг! Еще миг счастья — и он уйдет! Он сможет! Вот сейчас…
Зловещий скрип оглушил обоих. Скрип ключа в старом замке. Словно сапоги Железного Рыцаря из легенды!
От ужаса подкосились ноги, и едва не замерло сердце.
Леон совсем забыл, что ключи от покоев жены лорда есть у того, кто совсем не обязан стучать!
Забыл. О Творец Милосердный, спаси и помилуй!
Но отец ведь так давно не навещал жену! Что же теперь делать, Творец всепрощающий, что?
Неотвратимый скрежет ржавого замка… Как глупо! Как Леон мог так подставить и себя, и Полину?!
— Леон… — прошептала она едва слышно. Пытаясь высвободить хрупкие руки из его хватки…
Творец милосердный, он же в панике сжал их еще крепче! Не сознавая, что делает. У нее останутся синяки…
Хуже! Отец увидел бы сплетенные руки жены и сына. И подумал невесть что!
Два оборота ключа дали Полине время — на стремительный шаг в сторону. И только. Ни накинуть что-то на себя, ни спрятать Леона она уже не успела.
Не вышло бы и того — будь дверь не захлопнута. Им повезло, что Полина, даже растерявшись при виде Леона, повернула ключ в замке. Сам бы бестолковый влюбленный не догадался…
Роковая дверь распахнулась. И юноша обострившимся зрением приговоренного вдруг заметил на окне тяжелую портьеру.
За ней можно спрятать не одного нежелательного гостя. Если бы он только сразу сообразил!
Эвитан, Лиар, замок Таррент. 1
Ирия из последних сил мчится по родовому замку. От неведомого, но оттого не менее жуткого чудовища.
