— Отец!
Кэмрон с воплем ворвался в кабинет. Вонь ударила в нос. В комнате стоял тяжелый звериный запах, точно от разлагающейся туши. Необычайно яркое пламя в огромном камине ослепило его. Темные фигуры шевелились повсюду, точно ведьмы, пляшущие вокруг котла с колдовским варевом. Слепой, животный ужас навалился на Кэмрона, железным острием пронзил тело. Ему стало дурно от страха. Воздух в залитом светом помещении был тяжел, словно ватное одеяло. Пробираясь вперед, Кэмрон раздвигал его руками — как ныряльщик воду. В руке у него оказался нож — непонятно откуда взявшийся, — и Кэмрон прокладывал себе путь, разрезая лезвием этот густой туман.
Из левого угла раздался низкий, кудахтающий смешок. Кэмрон повернул голову и различил в ослепляющем свете чье-то лицо. Оскаленные зубы, трепещущие ноздри — в этом существе было мало человеческого. Волна ужаса снова накатила на Кэмрона, но вместе с ней пробудился и гнев. Черт возьми, в конце концов, он у себя дома!
Заслоняясь от света руками, он бросился к хихикающему монстру в углу. Темные фигуры у камина не пытались помешать ему. Только трупы преграждали путь. Кэмрон переступал через тела людей, которым на рассвете передал свой пост: Хьюрин, его помощник Маллех, Бетни, старый слуга отца. Руки и ноги их были вывернуты, кишки вываливались наружу. Под подошвами Кэмрона хлюпала подсыхающая уже кровь.
Наконец он добрался до своего смеющегося врага. Свет начал тускнеть. Комната менялась на глазах. Кэмрон заметил, что стоит рядом с книжным шкафом. Существо перед ним примолкло. Теперь, в тени оно больше походило на человека. Может, это просто игра света превратила его в чудовище?
Но в следующую секунду Кэмрон увидел распростертое у ног урода тело — и все вопросы вылетели у него из головы. Он узнал зеленую мантию, седые волосы и кожаные сандалии отца.
У Кэмрона перехватило дыхание. Ледяной обруч сжал грудь.
Он упал на тело отца, слезами омочил его тунику, пытался зажать открытую рану. Кровь просачивалась между пальцами, кулак все глубже погружался в покорную плоть. Кэмрон выдернул руку, изо всех сил надавил на грудь отца — так сильно, что старые кости не выдержали и затрещали. Сдерживая крик, Кэмрон поднял бездыханное тело, прижал к себе, обнимал, покачивал, баюкал его — все, что угодно, лишь бы удержать отца, не дать ему уйти.
Непонятные фигуры начали продвигаться от камина к двери — наклонив головы, отвернув лица, покачивая окровавленными мечами. Кэмрон знал, что они не тронут его. Совершив ритуальное убийство стражника на лестнице, они подали ему знак. Кто-то хотел, чтобы он стал свидетелем этой бойни. Некто очень хорошо рассчитал свою месть, послал предупреждение и решил, что один человек в замке должен выжить и поведать об увиденном остальным.
Убийцы покидали комнату. Теперь это были обычные люди. И обычная комната.
Собрался уходить и их смешливый предводитель. Подойдя к двери, он бросил что-то на ковер. И скрылся, прежде чем предмет коснулся пола.
Кэмрон положил голову отца себе на колени. Осторожным движением откинул волосы с лица старика. Такие красивые седые локоны. Почти серебряные. Странно, но он никогда не замечал, какие красивые у отца волосы. В горле стоял комок. Кэмрон судорожно сглотнул. Закрыв глаза, он потянулся к руке старика. На минуту он по-детски поверил, что все это лишь страшный сон и отец сейчас ответит на его пожатие.
Но перед ним лежало безжизненное тело. У Кэмрона разрывалось сердце. Свинцовой тяжестью давило на грудь спрятанное под туникой письмо. «Дорогой отец, — гласило оно, — сегодня ночью я покидаю Бей'Зелл. Я не могу согласиться с твоим решением во что бы то ни стало сохранить мир. Я считаю, что должен вступить в борьбу с гэризонским королем».
Кэмрон открыл глаза, оглядел забрызганную кровью комнату. Посмотрел на тела трех солдат, которых знал и уважал всю свою жизнь, потом опять перевел взгляд на отца. И тут он впервые заметил нож в правой руке старика. Окровавленные костлявые пальцы все еще сжимали лезвие.
Кэмрон сжал кулаки так, что побелели суставы пальцев. Берик Торнский принял бой. Великий человек, который выигрывал войны в молодости, а в зрелые годы одерживал победы в сложнейших дипломатических поединках, схватил нож и до последнего вздоха боролся с убийцами. Ему было почти семьдесят лет.
Кэмрон прижался к отцу, пытаясь согреть его. Ему была невыносима мысль, что тело старика вскоре остынет совсем. Всего несколько часов назад, в этой самой комнате, когда косые лучи послеполуденного солнца пробивались сквозь ставни розового дерева, Кэмрон Торнский назвал своего отца трусом.
* * *
— Так откуда же вы, мисс? — еще раз спросила женщина, назвавшаяся вдовой Фербиш и сестрой приведшего их докера, который откликался на имя Свигг. Она подошла поближе и ощупала блузку Тессы. — Ишь какой мягкий ленок! Из интересной страны вы, должно быть, прибыли к нам, мисс.
Вообще-то это был не лен, а хлопок. Тесса открыла было рот, чтобы поправить хозяйку, но вовремя прикусила язык. Вполне возможно, та знать не знает, что это за штука — хлопок.
— Замерзли небось в такой легонькой одежонке. — Вдова Фербиш распахнула ставни. — Может, хотите переодеться во что-нибудь потеплей?
В комнату ворвался холодный ветер. Тесса вздрогнула. Пока ставни были закрыты, она чувствовала себя сносно, но теперь...
— Не могли бы вы одолжить мне какую-нибудь шаль?
Вдова Фербиш выразительно помотала головой. Она была старше и массивнее брата. Встретила она их с замысловатой вышитой повязкой на левом глазу. Теперь повязка была сдвинута на лоб, и глаз под ней оказался вполне здоровым, правда, малюсеньким, словно бусинка.
— Шали у меня нет, мисс. Чего нет, того нет. Зато я могу дать вам отличное теплое шерстяное платье. — Фербиш открыла и вторую створку.
От реки шел запах гниющих овощей, тухлого мяса и мочи. Тессу чуть не стошнило. Как люди могут жить в такой вонище?
— Конечно, даром я вам его не отдам. — Вдова Фербиш многозначительно подняла жирный палец. — Услуга за услугу, как говорится.
Тесса нахмурилась. Она уже догадалась, что вдовице хочется заполучить ее блузку. Впрочем, эта небесно-голубого цвета кофточка с белыми пуговичками и кармашком на груди стоила совсем недорого.
— Хорошо, — согласилась Тесса, — ваше платье в обмен на мою одежду.
Вдова Фербиш сощурила глаза, и меньший, тот, что был под повязкой, стал и вовсе крошечным.
— Всю одежду?
— Всю. Но сперва я хочу взглянуть на платье.
Вдова, казалось, обиделась — она надулась, опять подняла палец и сложила губы так, точно собиралась презрительно сплюнуть, — но сдержалась, чуть заметно кивнула и выплыла из комнаты.
