— Слушаю? — только и сказала она.
Я почувствовал, что весь взмок. Да уж, давненько не испытывал ничего подобного. Помнится, так же волновался, когда в первый раз остался с девушкой наедине. Жутко переживал, что у меня ничего не получится, тем более тогда даже целоваться толком не умел и… что-то я совсем не о том. Точно! Да, да, да она же мне вопрос задала. Надо быстренько что-нибудь придумать.
— Я… кхм… дела как… эм…
Большим идиотом я себя в жизни не чувствовал. Появилось настойчивое желание развернуться и сбежать куда-нибудь подальше, спрятаться и не показываться до тех пор, пока наша сотня не останется одна. С другой стороны, скорое расставание меня и останавливало. Дело усугублялось тем, что Вейса действительно не понимала, зачем я к ней пришел. Возможно, ее эмоции и сложно было "читать", но кое-что я все же успевал "ухватить". Степень моего смущения достигла своего природного максимума, после чего я натуральным образом "перегорел". Наконец успокоившись, я, вздохнув, принялся раздеваться.
— Сейчас, подожди секунду, — буркнул я, заметив, как приподнялись ее брови.
Скинув с себя такой тяжелый, меховой плащ, которыми обзавелся весь Легион, и, оставшись лишь в толстой кофте, подошел к Вейсе.
— Хотелось бы кое-что прояснить, — произнес я, после чего, сделав еще шаг, протянул руку и, обняв девушку за талию, замер.
Вейса, посмотрев на мою руку, перевела взгляд на мое лицо. Ее взгляд оставался все таким же холодным, но попыток освободиться она не предприняла. Тогда я обнял ее второй рукой, слегка подтянув ее к себе, после чего снова замер, ожидая какой-нибудь реакции. Однако Вейса лишь молча смотрела мне в глаза и все. Никакой другой реакции я так и не дождался. Вздохнув, подспудно ожидая нечто вроде удара коленом в пах, притянул ее к себе, слегка склонив голову. Мои губы замерли буквально в миллиметре от ее губ, но никакого удара так и не последовало. Скосив глаза, встретился с ней взглядом, давая последнюю возможность оттолкнуть меня, а когда она ей не воспользовалась я, наконец, поцеловал ее. Легонько, едва касаясь, пытаясь дождаться хоть какого-то отклика на мои действия, и дождался. Губы Вейсы слегка приоткрылись, кончик ее языка пробежал по верхней губе, слегка смачивая, и я принял это за приглашение. На этот раз поцелуй длился до тех пор, пока Вейса мне не ответила. Серые глаза все так же лучились холодом, но не даром я столько внимания уделял психосенсорике, одним лишь взглядом меня было не провести. На следующий поцелуй Вейса мне ответила сразу. Поцелуй становился все глубже и глубже. В какой-то момент я почувствовал, как руки девушки заскользили по моей груди, поднялись до шеи. Одна ее рука оказалась на моей спине, а пальцы другой зарылись мне в волосы. Если вначале я сам прижимал к себе Вейсу, то вскоре она уже сама со всей силы прижималась ко мне. Спустя некоторое время мои руки тоже сменили положение. Одна рука легла в ложбинку между ключицами, а вторая замерла на пояснице. Поцелуй потерял последние остатки пристойности. Я, что есть мочи прижимающий к себе Вейсу, и она сама, что есть силы вжимающаяся в меня. Вскоре она уже просто лежала на моих руках, вот-вот грозя и вовсе утянуть меня на пол. Весь момент испортил тихий, удивленный присвист со стороны входа. Я тут же выпрямился, поднимая Вейсу, но, не разжимая своих рук. В палатку заглядывали трое — Карст, Арвард и Шун, последний явно уже отошел от недавнего разговора.
— Да вы продолжайте, продолжайте, — ухмыльнулся капрал. — Такое зрелище не каждый день увидишь. Столько страсти, я прямо свою молодость вспомнил!
— А я ведь говорил, что наша Вейса не просто так в него ножики кидает, — хохотнул Арвард. — Видно, знала, чем все может закончиться.
— Фига себе! — хмыкнул Шун. — Избавляться от соблазнов такими жесткими методами, Крис, дурак, ты на кого запал?
Я наклонился в поисках чего-нибудь тяжелого, но они, почуяв явную жажду крови, дружно захохотав, заблаговременно скрылись. Демоновы ублюдки! Ох и зол же я был в тот момент, но, почувствовав движение рядом с собой, тут же остыл. Вейса попыталась отстраниться от меня, однако я считал, что наш с ней "разговор" еще не закончен.
— Ну уж нет, — ухмыльнувшись, покачал головой, — так просто я тебя теперь не отпущу.
И я снова склонил голову для поцелуя.
У короля Тиринского Царства было весьма своеобразное хобби для человека, занимающего столь высокий пост. Он любил возиться в собственном саду. Естественно, все придворные люди не одобряли подобного увлечения, ведь прямо какое-то крестьянское занятие, но по вполне понятным причинам свое мнение держали при себе. Пусть нынешний король Тирина и не был скорым на расправу, но рисковать никто не хотел… да и зачем? Хочет король возиться в земле, так и пусть возится, тем более после своего сада Его Величество всегда пребывал в приподнятом настроении, чем многие беззастенчиво пользовались.
Вначале, когда Кантос только-только начал привыкать к короне на своей голове, многие, сочтя подобное положение дел слабостью Его Высочества, попробовали воспользоваться этой чертой короля. Дело закончилось тем, что после того, как небольшая делегация помогла королю в пересадке кое-каких растений, уже предвкушая свой успех, Его Величество с истинно отеческой улыбкой вынес всем помощникам смертный приговор. После этого случая пользоваться "слабостью" короля желающих не находилось. Ведь одно дело разбить вазу в покоях короля и просить снисхождения, и совсем другое дело — пытаться всучить Его Высочеству бумажку на подпись для выдачи большой суммы денег под весьма сомнительное дело. Прошло не мало времени, прежде чем властолюбивые люди сообразили, с каким человеком они имеют дело. Просто Его Величество очень умело прикидывался совершенно не тем, кем он являлся на самом деле, из-за чего не один мятежник потерял свою голову на Площади Казни перед Дворцом Справедливости.
Впрочем, со временем некоторые все же наловчились пользоваться хорошим настроением короля — естественно, лишь в мелких, незначительных для Его Высочества делах. Правда, наряду с положительной стороной присутствовала и отрицательная, однако, по большей части, лишь для непосредственных подчиненных короля. Дело в том, что насколько Его Величество любил возиться в земле со своими растениями, настолько же сильно он любил о них говорить. По этой причине, если докладчик приходил к Его Высочеству непосредственно в сад, он практически всегда был обречен выслушивать целую лекцию о том или ином растение. Мазохистов находилось немного, но сегодняшний день являлся особенным.
