– Я прошу прощения, – сказала Антея. – Я очень-очень виновата. Я забыла вовремя признаться. Она разбилась, когда мы гадали на расплавленном свинце. Я, право же, собиралась вам сказать.
– Собиралась! – передразнила её пунцовая от злости кухарка. – Видите ли, она собиралась! Но я тоже собираюсь сказать. Я всё скажу. Я целую неделю держала язык за зубами. Это всё потому, что добрая ваша мама уговорила меня потерпеть. Но больше я терпеть не намерена. Вы напихали мыла в пудинг, а мы с Элизой даже слова не сказали, хотя могли бы. А испорченная кастрюлька? А рыбный ножик? – Тут она обратила внимание на Ягнёнка.
– Мать честная! Что это вы сколько одёжи напялили на дитёнка? Куда это вы собрались?
– Мы никуда… – начала было Антея и примолкла.
Ясное дело, на прогулку они его вести и не собирались.
– Но вообще-то… – правдивая Антея смутилась.
– А, всё-таки собрались куда-то! – бушевала кухарка. – Ну уж нет! – И выхватила Ягнёнка у Джейн, а Роберт и Антея ухватили кухарку за подол.
– Послушайте, – сказал Сирил с отчаянной смелостью, – отправляйтесь-ка на кухню и месите ваш пудинг в кастрюльке, или в цветочном горшке, или в котле, в котором кипятят воду!
– И с места не двинусь, – сказала кухарка, – чтобы я оставила вам ребятёночка на растерзание!
– Я предупреждаю вас, – мрачно заявил Сирил, – лучше поберегитесь, иначе будет поздно.
– Как же, испугалась! Да я ради этого пупсика…
Тут она заметила Феникса.
– Где вы раздобыли эту жёлтую курицу?
Антея поняла, что нельзя терять ни минуты. Ситуация сделалась критической.
– Я хочу, – проговорила она торопливо, – чтобы мы оказались на южном солнечном берегу, где ни у кого никогда не бывает коклюша.
И вот всё тут же закружилось каруселью, завертелось, закачалось, кухарка рухнула на ковёр, визжа от страха, крепко прижимая к себе Ягнёнка и громко призывая на помощь святую Бригиту, к чьему заступничеству обычно прибегают ирландцы.
Но скоро ощущение «вверх тормашками» прошло, кухарка открыла глаза, ещё раз взвизгнула и снова зажмурилась. Антея, воспользовавшись моментом, заключила в свои объятия вопящего от страха Ягнёнка.
– Успокойся, успокойся, – приговаривала она. – Пантерочка тебя никому не отдаст. Посмотри-ка лучше на деревца, видишь – песочек, а на песочке ракушки, и гляди-гляди, видишь, какие тут огромные черепахи. Ой, господи, какая же тут жарища!
Да уж, жара тут была, что надо. Послушный ковёр приземлился, как его и просили, на южном берегу, на самом солнцепёке. Вверх по зелёным-презелёным склонам холмов взбирались пальмовые рощи, и цвели всякие-превсякие тропические цветы, и созревали всевозможные тропические фрукты, о которых можно прочитать разве что в толстых энциклопедиях. Между зелёными-зелёными холмами и синим-синим морем пролегла полоска чистого золотого песка. Все тут же стащили с себя лондонские ноябрьские одежды, Антея сняла с Ягнёнка его голубенькое разбойничье облачение, и треуголку, и свитер, а сам малыш неожиданно скинул штанишки и весело запрыгал на песке в одной рубашечке.
– Я маленький беленький утик, – объявил он, – а утики любят плавать. – И он тут же стал барахтаться в разогретом солнцем песке, делая вид, что он плавает по-утиному.
– Пусть себе, – сказала Антея. – От этого вреда не будет. Ой, ну и пекло!
Кухарка вдруг открыла глаза, взвизгнула, снова закрыла, опять открыла и завизжала ещё громче. Потом произнесла:
– Что ж это делается-то? А-а, да ведь это же сон. И какой прекрасный! Завтра же погляжу в соннике, что он может означать. И море, и пляж, и я сижу на ковре, на каком отроду не сиживала!
– Да послушайте же, – сказал Сирил. – Это вовсе никакой не сон.
– Ну, конечно, во сне всегда так говорят, – заметила кухарка.
– Говорят же вам, это всё на самом деле! – топнул ногой Роберт. – Мы вам не скажем, как это получается, потому что это наш секрет. Но раз вы не хотели идти на кухню и готовить пудинг, нам пришлось взять вас с собой. Надеюсь, вам здесь нравится.
– Ещё как, – неожиданно согласилась с ним кухарка. – И уж раз это сон, то я открыто скажу, что свет не видал ещё таких безобразников и…
– Успокойся-ка, добрая женщина, – сказал Феникс.
– Сам успокойся, – огрызнулась кухарка и вдруг осознала, кто произнёс эту фразу. – Ну как же это не сон. Тогда что же это? Жёлтая курица разговаривает! Вот уж не думала – не гадала, что доживу до этакого.
– Тогда посиди и помолчи, – сказал Сирил. – Ребята, отойдём в сторонку, надо кое-что обсудить.
И они отошли на достаточное расстояние, так, чтобы кухарка не могла их слышать.
– Послушайте, – сказал Сирил, – нам бы стоило скатать ковёр и спрятать его так, чтобы мы могли в любой момент достать его. Ягнёнок пусть всё утро греет свой коклюш, авось это поможет ему от него избавиться. А нам надо хорошенечко оглядеться и понять. Если здешние аборигены людоеды, тогда мы забираем кухарку и улетаем. А если нет – то оставим её здесь.
– А наш пастор говорил, что нужно хорошо относиться к животным и слугам, – заметила Джейн.
– Как же! – возразил Сирил. – Она-то что, хорошо к нам относится?
– А мне так кажется, что безопаснее оставить ковёр на месте, и пусть она на нём посидит. И раз уж она считает, что ей снится сон, неважно, что она порасскажет, вернувшись домой.
Навалив ненужную тёплую одежду на ковёр, все отправились на разведку. Довольный и совсем здоровенький Ягнёнок ехал у Сирила на закорках, Феникс восседал на Робертовой руке.
По заросшему травой склону идти было легко и приятно, но дальше, в лесу, со сплошной стеной опутавших деревья лиан, покрытых странными, никогда не виданными цветами, продираться им пришлось с трудом.
– Надо было запастись топориками, которыми пользуются первопроходцы, – сказал Роберт. – Я попрошу папу, чтобы он подарил мне такой топорик на Рождество.
Вскоре лианы, покрытые душистыми цветами, плотной завесой преградили им путь. Чуть ли не задевая их лица, мимо пролетали диковинные птицы.
– Признайтесь честно, – попросил Феникс, – что здешние птицы красивее, чем я? Не бойтесь сказать правду, я не обижусь. Скромность всегда служила мне украшением.
– Да ни одна из них! – убеждённо сказал Роберт.
– Я вовсе не тщеславен и никогда таким не был, – сказал Феникс, – но твои слова подтверждают мои собственные мысли. Да, вот что. Я полетаю и погляжу.
Он немного покружил в воздухе и вскоре снова опустился на руку Роберту.
– Там слева видна тропинка, – сказал он.
Тропинка всё время изгибалась и поворачивалась. И точно иголкой с ниткой прошивала густые заросли разнообразных цветов.
И вдруг за поворотом показалась обширная поляна, на которой располагалось немалое число хижин с островерхими крышами. Было совершенно ясно, что в этих хижинах обитают дикари.
