«Ну и пусть! Ну и что с того?! – подписал лейтенант отставку своему тщеславию. – Для разнообразия не мешает иногда и жертвой побыть! Интересно, как же она меня обольщать собирается? Наверняка искусница и проказница… Какая женщина!» – едва слышно прошептал лейтенант, млея в преддверии многообещающей встречи.
Стоит ли говорить, что закутанный с ног до головы в плащ офицер появился на площади Вертье в начале двенадцатого, примерно за три четверти часа до назначенного свидания. Он быстро нашел угловой дом с красной крышей и долго ходил вокруг него, то и дело поглядывая на единственное светящееся окно на втором этаже. В голове несчастного то бурлила страсть, то бесновались сомнения. Юное сердце стремилось навстречу сладкой неге, но расчетливый ум искал в необычайном приключении подвох. Дама могла оказаться приманкой, и как только он зайдет внутрь, на него тут же накинутся грабители: изобьют иль убьют, отнимут кошелек и все ценные вещи… Могло быть и хуже! Есть такая порода обманутых мужей, которые мстят за потерю чести не в открытую, а подло, исподтишка. Им не хватает смелости или не позволяет низкое положение в обществе вызвать обидчика на поединок, но зато достаточно средств, чтобы оплатить ночь работы парочки широкоплечих верзил. Юноше даже страшно было подумать, во что превратится его красивое лицо после точного удара дубины. «А если бить будут не по лицу?!» – эта мысль вообще заставила лейтенанта задрожать и едва не отказаться от встречи.
Однако желание нежных ласк и врожденная тяга к приключениям подобного рода взяли верх над опасениями рассудка. Как только колокол на часовне ударил двенадцатый раз, юноша сорвался с места и почти побежал к заветной двери.
Его ждали, дверь дома оказалась открытой. Лейтенант шагнул за порог и тут же запер за собою засов. Внутри царила гробовая тишина. Узкий коридор был освещен десятком явно недавно зажженных свечей. Световая дорожка вела к лестнице на второй этаж, туда, где, скорее всего, находилась спальня очаровательной прелестницы. Все еще опасаясь, что может угодить в ловушку, офицер, осторожно ступая по скрипучим половицам, проследовал наверх, а затем, прислушавшись к тиши апартаментов, шагнул навстречу своему безрассудству.
Разбойников не было, его ждала только Она. Прекрасное белоснежное тело грациозно изогнулось на кровати, и было прикрыто от похотливого взора ночного посетителя лишь полупрозрачным пеньюаром, едва доходившим до стройных колен.
– Иди ко мне! – тихо прошептали сочные губы, но приглашение запоздало, оно было излишним.
Скинув лишь плащ, юноша кинулся на кровать и утонул в страстных объятиях. Она ласкала его, целовала и раздевала, а затем, когда мундир с оторванными застежками уже оказался на полу, дама прикоснулась тонкими, изящными пальчиками к пылавшей от любовного жара груди. В этот миг юноша испустил стон и обмяк, потеряв сознание. Пальцы женщины не заскользили по телу офицера, а прошли внутрь него, прямо через кожу и мышцы до самой кости.
«Вот и последний…» – вздохнула с облегчением дама, спихивая с себя бесчувственное тело юнца.
Дальше свидание протекало совсем уж не романтично. Красавица молча оделась и ушла, оставив блаженно улыбавшегося лейтенанта досматривать прекрасные сны. Ее путь быть недолог, перейдя через площадь и пройдя по безымянной улочке не более двухсот шагов, дама оказалась перед оградой резиденции генерал-губернатора. Не говоря ни слова, стражники пропустили внутрь таинственную посетительницу, ведь ее визита уже давно с нетерпением ждали весьма высокопоставленные особы.
* * *
Ночь опустилась над лесом. Где-то там далеко, за непроходимым болотом, завыло зверье, а может, это были неприкаянные духи, блуждающие среди ночных чащ в поисках чего-то, что находилось вне понимания еще живых, еще обладавших бренной плотью.
В небольшом поселении на самом краю топи горел всего один костер. Стражник, седой урвас, неотрывно смотрел на языки пламени и о чем-то размышлял: то ли думал о грядущей вскоре смерти, то ли вспоминал молодость, прошедшую в скитаниях, мытарствах и боях. Ему не нужно было вглядываться в темноту, чтобы сторожить сон своих соплеменников. Он столько прожил, что чувствовал лес, мог по звукам, едва ощутимым ухом, обнаружить приближение к хижинам хищников или врагов. Хотя откуда было взяться врагам? Уже давно прошли те времена, когда они воевали с пришлыми из-за Удмиры чужаками. Они проиграли и, потеряв в многолетних войнах не только земли предков, но и боевой дух, отступили в глубь дремучих чащ.
Тихо было вокруг. В небольших хижинах из жердей, шкур, коры и мха спали его соплеменники, жалкие остатки когда-то могущественного и многочисленного племени Урвас. В эту позднюю пору лишь в одном из хлипких домишек изредка раздавались какие-то звуки. Там жил шаман, настолько старый, что уже никто, даже он сам, не мог припомнить, сколько же ему лет. Когда стражник еще бегал ребенком, шаман уже был седым стариком, а ведь воину-урвасу недавно исполнилось сорок пять лет, до такого возраста в племени редко кто доживал. Конечно, древний провидец и целитель уже давно отошел от дел и передал свои таинства вместе с шаманскими амулетами подросшим правнукам, но это было еще до того… до того, как проснулись древние боги и у медленно вымиравшего племени появилась надежда.
«Старшие люди» общались только с Кад Виром, не внимая мольбам молодых шаманов. Их незримые глазу тени каждую ночь появлялись в жилище старика и вещали свою волю. Вот и сейчас воин чувствовал, что хранитель мудрости предков и знаток лесных таинств не один. Он ощущал в колебаниях воздуха присутствие чуждых этому миру сил и боялся, жутко боялся, хоть внешне оставался совершенно спокойным. «Старших людей» никогда не смущало присутствие сторожа у костра. Главное было – не шуметь, не поворачивать в сторону хижины голову и уж тем более не осмеливаться заходить внутрь, не осквернять своим жалким присутствием места, где проходило соединение верхнего и нижнего миров…
Тем временем в жилище старика-шамана царили тишина и темень. К чему свет, если из верхнего мира на землю спускаются лишь тени «старших»? К чему исполнять обряды и шептать молитвы, когда тени приходят каждую ночь и сами обращаются к нему? Их тихие голоса внезапно появлялись в голове Кад Вира и так же неожиданно исчезали, иногда не договорив фразу или оборвав на середине слово, но, всегда успев изъявить свою волю.
Щуплый старик, от когда-то могучего тела которого теперь остались лишь кожа да кости, сидел, скрестив на груди руки, и, закрыв глаза, мысленно разговаривал с божеством. Для урвасов и далеров боги были не всесильными хозяевами, требующими повиновения и подчинения, а старшими братьями. Они хоть порой и приказывали, но чаще советовали… объясняли, как правильней поступить в той или иной ситуации пока еще живущим на земле, как сделать, чтобы Род процветал. Боги были как люди, они переживали, сердились, радовались и терпеливо относились к тому, что их братья меньшие иногда спорили и проявляли упрямство. Общение со «старшими» не было похоже на армейскую читку приказа, это был диалог! С чем-то Кад Вир соглашался, а чему-то противился, не боясь говорить всемогущим силам жесткое «нет».
