– Ах, вот оно что, да неужто, отродье зеленой вони? И о чем бы это? Ну?
– Взгляни и увидишь сам, своими прекрасными, проницательными глазами, – ответил Козел. – Видишь, о чем я? Поверни ко мне голову, Мальчик, чтобы поспорившие о тебе смогли вполне насладиться выражением твоего лица. Ты видишь, Гиена, дорогой, разве все не так, как я тебе говорил? Его глаза полны осколков разбитого стекла. Потрогай их, Гиена, потрогай! Они теплы и влажны, и посмотри, – по обеим его щекам струится влага. Это напоминает мне о чем-то. О чем бы?…
– Откуда мне знать? – озлобленно рявкнул Гиена.
– Посмотри, – продолжал Козел, – я могу погладить его по векам. Как рад будет белый наш господин переделать его!
Смутный, бесформенный страх пронизал Мальчика, хоть он и не мог знать, что подразумевает Козел под «переделкой». Не вполне сознавая – почему, Мальчик ударил Козла, однако слабость и усталость сделали удар настолько хилым, что хоть тот и пришелся Козлу в плечо, тварь эта ничего не заметила, но так и продолжала болтать.
– Гиена, дорогуша!
– Что, рогоносец?
– Способен ли ты припомнить довольно далекое…
– Довольно далекое что? – прорычал Гиена, и гладкие челюсти его заходили, как заводные.
– Довольно далекое тому назад, – прошептал Козел, почесавшись, отчего пыль полетела с его боков, точно дым из печной трубы. – Довольно далекое тому назад, – повторил он.
Гиена сердито тряхнул гривой:
– Да что довольно далекое тому назад, тупая твоя башка?
– То, что было еще до тех долгих лет, долгих десятилетий, долгих веков. Ты не помнишь… до того, как мы переменились… когда руки и ноги наши были не как у скотов. Мы ведь были, ты же знаешь, милый Гиена, мы были когда-то.
– Чем мы были-то? Говори, или я сломаю тебя, как ребро.
– Мы когда-то были другими. У тебя на твоей гнутой спине не было гривы. Она очень красивая, но ее не было там. И твои длинные руки…
– А с ними что?
– Ну, они же не всегда были пятнистыми, ведь правда, любимый?
Гиена выдул сквозь мощные зубы облако костной пыли. А затем без предупреждения наскочил на коллегу.
– Молчи, – рявкнул Гиена голосом, который мог в любое мгновение обратиться в жуткий скорбный плач, а тот, в свой черед, – высвободить сатанинский хохот безумия. И, попирая одной ногою Козла, ибо Гиена сбил его наземь: – Молчи, – крикнул он снова. – Я не хочу вспоминать.
– Да и я тоже, – ответил Козел. – Но все же припоминаются всякие пустячки. Любопытные такие пустячки. Знаешь, которые до того, как мы изменились.
– Молчи, говорят тебе! – повторил Гиена, однако на этот раз тоном едва ль не задумчивым.
– Ты обдираешь мне ребра, – сказал Козел. – Поимей жалость, дорогуша. Ты чересчур жесток с друзьями. А… спасибо, любимый. Господи помилуй, какая у тебя пышная… нет, ты взгляни на Мальчика.
– Тащи его назад, – сказал Гиена, – я с него шкуру спущу.
– Он предназначен для нашего белого властелина, – сказал Козел. – Я его лучше пришибу.
Мальчик и вправду убрел в сторону, но лишь на несколько ярдов. От прикосновения Козла он упал на колени, точно подрубленное деревце.
– Я много чего могу вспомнить, – поведал Козел, возвращаясь к Гиене. – Могу припомнить, как чист и гладок был мой лоб.
– Да кому до него дело, – в новом приступе раздражения взревел Гиена. – Кому какое дело до твоего дурацкого лба?
– И я тебе еще кое-чего скажу, – пообещал Козел.
– Ну, чего?
– Про Мальчика.
– Что о нем?
– Он не должен умереть, пока его не увидит Белый Властитель. Посмотри на него, Гиена. Нет! Нет! Гиена, дорогой. Пинки ему не помогут. Возможно, он умирает. Подними его, Гиена. Ты же у нас благородный, ты могучий. Подними его и бегом к рудникам. К рудникам, дорогой мой, а я поскачу вперед.
– Это еще зачем?
– Чтобы ужин ему приготовить. Ему же понадобятся хлеб и вода, разве не так?
Гиена искоса метнул на Козла злобный взгляд, а после поворотился к Мальчику и, почти не сгибаясь, поднял его на пятнистые руки – так, словно тот совсем ничего не весил.
И снова они тронулись в путь – Козел старался держаться впереди, но где ему было тягаться с длинной, неровной, жилистой побежкой соперника, у которого плескалась за спиной просторная белая рубаха. Порою казалось, что один из них ослабевает, порою – что другой, – но по большей части они бежали грудь в грудь.
Мальчик так глубоко потонул в изнурении, что происходящего не сознавал. Он не знал даже, что Гиена держит его на вытянутых перед собою руках, словно некую жертву. Одно из преимуществ этого состояло в том, что вонь могучего полузверя до некоторой степени смягчалась, хоть и сомнительно, чтобы обморочное состояние Мальчика позволило ему оценить это благо.
Милю за милей пробегали они. Море кустарников, пересеченное ими вброд на последних нескольких милях, сменилось плотным серебристым рустом, по которому Гиена с Козлом неслись, точно персонажи какой-то древней легенды, и длинные тени их скакали следом, меж тем как солнце соскальзывало с неба в муть бесцветного света. А после, внезапно, когда загустела мгла, оба ощутили первые признаки того, что земля опускается, что они приближаются к огромным террасам, ведущим вниз, к рудникам. И разумеется, вот оно – широко раскинувшееся скопление древних, заброшенных дымоходов, с краями, поблескивающими под ранней луной.
Увидев трубы, Гиена с Козлом остановились. Почему – догадаться нетрудно: теперь они находились так близко от Агнца, что, по сути, как бы уже и стояли прямо перед ним. Отныне каждый отдельный звук, как бы ни был он призрачен, прогремит в ушах Хозяина.
Оба знали это по горькому опыту, ибо в далекие дни уже совершали, наряду с другими полулюдьми, ошибку, перешептываясь и не понимая при этом, что даже легчайшее дыхание всасывается трубами и дымоходами и летит по ним в срединные области, а там, сворачивая и скручиваясь, находит дорогу туда, где сидит, распрямясь, Агнец, насторожив чуткие уши и ноздри.
Мастерски владевшие языком глухонемых, равно как и искусством чтения по губам, они избрали последнее, поскольку обвислые манжеты Козла скрывали его пальцы. Так, глядя друг другу в лица, они в смертельном молчании выговаривали слова.
– Он знает… мы… здесь… Гиена… дорогой.
– Он… может… теперь… нас… унюхать…
– И… Мальчика…
– Конечно… конечно… У меня… сводит… живот…
– Я… пойду… с… Мальчиком… первым… приготовлю… ему… ужин… и… постель.
– Ты… не… пойдешь… рогоносец… Оставь… его… мне… или… я… тебя… задавлю…
– Тогда… я… пойду… один…
– Конечно… ты… пыльный… проходимец…
– Его… надо… обмыть… сегодня и… покормить… и… дать… воды. Этим… заниматься… тебе… раз… ты… настаиваешь. А… я… доложу Хозяину… О… мои зеленые… чресла… Мои… чресла… Мои испуганные… чресла…
