— Это вход в арку за кинотеатром на проспекте?
— Рад, что не забывают граждане очаг правопорядка. Приходите, может быть, что-то и выйдет из этой затеи, — ободряюще и уже более настойчиво зазывал его к себе в пикет лейтенант.
Выйдя из отдела милиции, Андрей только тогда хладнокровно и зряче всё понял и рассудил, что с ним произошло, до этого всё что было, это было как бы ни с ним.
На улице начало декабря, погода сошла с ума. Синоптики, отчаявшись в ожиданиях, начали с экранов телевизоров декламировать пятую главу "Евгения Онегина": " В тот год, осенняя погода, стояла долго на дворе, зимы ждала, ждала природа. Снег выпал только в январе на третье в ночь". Народ изучал классику наглядно, ведь снега не было, температура низко не опускалась, лёгкие морозцы сменялись слишком теплой и продолжительной оттепелью. Дискуссии велись о глобальном потеплении, аномалиях, классик был уместен.
"Новый год придется встречать не в радостном настроении", — размышляя, таким образом, Хрусталёв позвонил шефу на работу, а затем жене, успокоил, называется. Подгоняемый пыльной метелью поплёлся домой. Не осень и не зима, и настроение в унисон.
Ожидаемое послезавтра своим наступлением плеснуло немного оптимизма. На этой волне и в кармане с браслетом Хрусталёв пошёл на встречу.
Участковый отдел был открыт, поразил его чистотой и просторностью, из мебели в двух комнатах присутствовали стол, стул и компьютер, сейфа почему-то не было. На стуле сидела опрятная старушка и что-то негромким голосом рассказывала стоящему перед ней лейтенанту. По-всему, жаловалась на соседей, обрывки фраз, расслышанных Хрусталёвым, гласили: "… музыка, одиннадцать часов, голова раскалывается". Увидев Андрея, лейтенант заулыбался, признав в нём своего спасителя.
— Алевтина Фёдоровна, я непременно поговорю с ними, но это, боюсь, не поможет, нет сейчас у милиции рычагов воздействия. А сейчас, вы уж меня простите бога ради, я должен идти по службе. Вот за мной сотрудник зашёл, — добавил он и протянул Хрусталёву руку для приветствия.
Они без слов обменялись рукопожатиями, Андрей озадачено, участковый радостно. Бабуля, увидев постороннего, заторопилась к выходу, на ходу повторяя фразу дважды:
— Вы уж, Иван Сергеевич, поговорите, приструните. Поговорите, приструните, Иван Сергеевич.
На пороге она остановилась, повернулась к ним лицом и вежливо попрощалась.
— У вас тут действительно очаг, хочется сказать, культуры. Интеллигентная бабушка, бывшая учительница, по-видимому, вы, Иван Сергеевич, почти Тургенев, — выплеснул Хрусталёв с лёгкой иронией.
— Не только учительница, но и бывший директор школы. А вот с фамилией разочарую вас, Гарёв, — поддержал игривость участковый.
Они вышли из помещения, Гарёв начал закрывать дверь. Из узкого арочного прохода виднелся проспект, люди, идущие в противоположные стороны, наша бабуля, медленно двигающаяся на встречу с потоком. Вдруг в проёме показался молодой человек, он посторонился, пропустил на выход бабулю и энергично направился к ним.
— Вано, ты куда уходишь? — поздоровавшись с ними за руки, он обратился к Ивану Сергеевичу, — а как же мой вопрос, мы же собирались его порешить.
— Игорёк, потом "порешим", хочешь, пошли с нами, а нет — в шесть как обычно. У человека несчастье, помочь нужно, — и повернувшись к Андрею, добавил, — ну что идёмте, не передумали ещё?
— Да нет вроде. Это у вас срочные дела.
— Да какие дела, второй месяц длится турнир по шахматам, мы с Игорьком в нём участвуем, он хочет взять реванш.
— Представительный турнир?
— Да. Я и Игорёк.
Они двинулись по проспекту, Иван с Игорьком впереди, Хрусталёв за ними. Шёл, рука в кармане крутила браслет, а его грызли сомнения, правильно ли он поступает. "Весь этот напущенный игривый тон в офисе у Вано, маскировал мою нерешительность, но её заметили, подыграли, спрашивается зачем? Зачем участковый возится со мной, в альтруизм современной милиции верится с трудом. Но очень хочется верить, что это от чистого сердца, а я собираюсь профильтровать его мысли, и, если они нечисты, плохо будет только мне. Можно сказать и по-другому: " Из-за каких-то подонков я сам потихоньку превращаюсь в подонка".
"Нужно отвлечься, чтобы не перегореть до встречи с неизвестным. Вон, какой чудесный проспект, пешеходная улица, как в Москве старый Арбат, в местной прессе так и называют — наш Арбат".
Вся улица, её бывшая проезжая часть уложена цветной тротуарной плиткой, не везде ровно потому, что в некоторых местах грунт дал осадок, но всё же красиво. Мусор только заметней, чем на асфальте. Фасады двух, трёх и пятиэтажных домов, построек прошлого и позапрошлого веков, отремонтированы и окрашены в сочные цвета. Идёшь мимо, словно в музее под открытым небом. Только современные витрины дорогих провинциальных магазинов, казино и игровых клубов портят этнографию.
"Скоро "одноруких бандитов" закроют, правильно сделают, лично я одобряю".
Бродить по музею интересно, жить неудобно. Не один проспект, а весь город — творение "древних зодчих", даже в самом центре можно встретить частный деревянный сектор.
"Деревня, глушь, курей со свиньями не хватает. Не ровнялись бы на Москву, снесли бы всю эту рухлядь и, может быть, зажили жизнью современного города. Кстати, в Москву въезжаешь, нет частных домиков, а про наши окраины лучше помолчать. Исторический центр, исторический центр, в чём его изюминка, всегда быть провинцией? Никакого творчества, никакой инициативы, всё как в столице".
Они пересекли улицу, "Арбат" продолжался дальше, но это уже другой участок. Иван, словно читал мысли Андрея, повернулся и произнес:
— Сначала к "книжке".
В ответ тот кивнул, кто в этом городе не знает книжный магазин у ТЮЗа. Его рука в кармане продолжала крутить браслет.
Плотный людской поток сам себя регулировал, выбираешь направление, подстраиваешься, и он несёт тебя, куда нужно. Выныривают отдельные образы и вновь пропадают, калейдоскоп лиц. Надоест мелькание, подними глаза, любуйся архитектурой или обозревай однотипные витрины, сейчас зима, нет уличных кафе, каштаны без одежды, фасады зданий доступны глазу.
Много приезжих, праздношатающейся молодёжи, любящей на ходу пить пиво, даже сейчас в декабре встречаются такие. А летом, почти у каждого молодого человека или девушки всегда руки заняты, бутылки и банки несут напоказ, в этом особый шик протеста, до вступления закона "О распитии спиртных напитков в общественных местах" было меньше, хотят надышаться воздухом мнимой свободы.
Стали попадаться переносные палатки-лотки с новогодней мишурой, сувенирами, игрушками, по большей части китайского производства, подходим к "книжке", там они всегда стоят плотной стеной.
