— Потрясающе! — Элис подула на ладонь. Боль уже уходила, да и какая может быть боль от обычной иллюзии. — Правда, Невилл, это было… красиво. Очень красиво. Спасибо вам!
— Зачем же вы вернулись? — спросил он без улыбки. — Чтобы найти чудо, или чтобы убить его?
Опять он говорил загадками. Конечно, человек, который в одежде подражает средневековым вельможам и легко расстается с бриллиантами, только загадками говорить и может. Это такая форма психоза — легкого и, наверное, не опасного. Когда средства позволяют потакать любой своей фантазии, отчего бы не фантазировать? Невилл упоминал о своей семье, значит, есть кому присмотреть за ним, и, когда понадобится, его родственники, наверняка позаботятся о соответствующем лечении. А бояться нечего. Мало ли на свете безобидных психов? Некоторые бывают вполне даже милыми.
Элис поняла, что окончательно заблудилась в собственных домыслах. Актер? Гипнотизер? Сумасшедший? Замок на холме или мираж над развалинами? И как быть с бриллиантом, превратившимся в звезду? Это тоже гипноз? Да, наверняка. Но может ли гипнотизер быть сумасшедшим?
— Пойдемте, — Невилл поднялся, подал Элис руку. — Вы не понимаете, а я не знаю, как объяснить. Попробую показать. За холмом есть озеро…
Элис оглянулась. Облако по-прежнему шел за ними, останавливаясь иногда, чтобы отщипнуть приглянувшуюся травинку.
— Подождите! Невилл, я же не одна. Меня, наверное, ищут…
— Курт Гюнхельд, — произнес ее спутник со странной интонацией и тоже оглянулся, словно ожидал, что Курт сию минуту появится из-за деревьев, — да, он вас ищет. Не беспокойтесь об этом, я провожу вас к нему. Потом. Чуть позже. Уверяю вас, мисс Ластхоп, он даже не успеет сильно встревожиться.
* * *
Курт так и не добрался до вершины. Тропинка, пропетляв по буеракам, вдоволь поныряв в колдобины, налазившись среди выворотней, в конце концов привела его обратно к подножию холма. К пустырю, за которым, увитая ангельскими слезками, виднелась ограда дома номер шестьдесят пять по улице Преображения Господня.
— Ну?! — сказал Курт, отдирая от штанин приставшие репьи. Откуда в глухом лесу взялся репейник, интересовало его в последнюю очередь.
— Курт!
По краю пустыря, вдоль подножья холма легким галопом шел белый красивый конь. Он без напряжения нес двоих всадников, и один из них — одна (эти пепельные волосы Курт узнал бы и с куда большего расстояния) махала рукой:
— Курт! Ой, слава богу, что вы меня дождались!
Выразившись снова, крепко, но уже вполголоса, он пошел навстречу.
Когда Элис спрыгнула на землю, глаза у нее были такими виноватыми, что все упреки за неожиданное исчезновение умерли, не родившись. Курт лишь покачал головой. Бросил взгляд на ее спутника, судя по всему, того самого служителя муз, о коем шла речь за завтраком.
Тот спешиться не пожелал. Смотрел сверху вниз, с высоты седла. Действительно, как Элис и рассказывала: молодой, смазливый, черноглазый, весь в бирюльках, и коса до пояса. Не мужик, а черт знает что. Ногти накрашены…
— Мое имя Драхен, — обронил всадник. — Можно ли узнать ваше?
— Гюнхельд, — в тон ответил Курт.
— Один из многих. Который же именно?
— Курт Гюнхельд…
Заготовленная резкость примерзла к языку, стоило произнести свое имя. Драхен, не разжимая губ, улыбнулся:
— Прекрасно. В следующий раз, Курт Гюнхельд, будьте внимательнее, отправляясь на прогулку.
Белый конь с места взял галопом, только взлетела из-под копыт выбитая подковами земля.
— Ну и дела, — поймав взгляд Элис, Курт развел руками, — я даже не придумал, что ответить.
— А вам и не надо, — она поковыряла землю носком ботиночка, — вы сейчас должны по правилам винить во всем меня и получать таким образом психологическую разрядку.
— Что?!
— Ну, нет, так нет, — Элис лучезарно улыбнулась, — я ведь не настаиваю. Курт, ради бога, извините, что я так исчезла.
— Да ничего. То есть… чего, конечно, но что теперь-то? Домой пора. Вы хоть разобрались, какое отношение он имеет к развалинам?
— Нет, — она скорчила недоуменную гримаску, — вы знаете, я, кажется, еще больше запуталась. Курт, а вот если бы вам предложили выбор между сказкой и… нет, я даже не знаю, что вместо сказки. Между сказкой и ничем, как будто ничего не было — ни замка, ни загадок, — что бы вы выбрали?
— А почему я должен выбирать из чужих предложений? — удивился он. — Разве нельзя поискать самому?
— Ого, — с уважением заметила Элис, одновременно поддавай ногой по лежащему на дороге камешку, — это называется мужской взгляд на проблему.
Курт пожал плечами:
— Знаете что, — камешек отлетел метра на два, и оба, не сговариваясь, ускорили шаги, — сегодня днем мне будет не до того, — он успел чуть раньше, камешек вновь взлетел в воздух, и Элис досадливо фыркнула, — а вот вечером я зайду к вам, и вы мне все расскажете. В подробностях.
На этот раз она вцепилась в его рукав, сделала подсечку, и вновь сама поддала по камешку. Тот, кувыркаясь, отлетел в кювет.
— А это удобно? — Элис сдула упавшие на лоб волосы. — Что скажет ваша мама?
— Ну, что она скажет? Скажет, все правильно. Мало ли какая помощь может вам понадобиться. Дом-то нежилой.
— Может быть, вы вместе с мамой придете? Я пирог испеку.
— А, ну да, — Курт понял, — “неудобно” — это вы имели в виду, что холостой мужчина к незамужней девушке. Да еще вечером. Ладно, я приду с мамой. Это ваша машина во дворе?
Ворота дома номер шестьдесят пять были раскрыты, на подъездной дорожке Элис увидела свой бежево-серый “Ситроен”.
— DS-19, — с оттенком зависти определил Курт, — разве патриотично ездить на европейских машинах.
— Это подарок, — объяснила Элис, — к тому же, он очень женственный.
Из гаража выглянул и пошел им навстречу пожилой дядечка, лысый, как репка.
— Фройляйн Ластхоп? — он улыбнулся, демонстрируя желтоватые зубы. — И сам господин Гюнхельд! Я Хегель, — он сунул Курту широкую мозолистую ладонь, — хозяйка моя в доме, — это уже снова к Элис. — Вы ступайте, она вам все расскажет, покажет. В гараже я прибрал. Если что нужно будет, или чего, хозяйка вам и телефон даст, и адрес, вы звоните хоть ночью, хоть днем, приходите. А так, дом в порядке. Камин есть. Веранда…
— Я пойду, — Элис подняла взгляд на Курта, — вечером жду вас с матушкой в гости.
— До вечера, — кивнул Курт.
И направился домой, размышляя, что бы могло означать “сам господин Гюнхельд”.
* * *
Роберт Гюнхельд, офицер моторизованной дивизии СС “Дас Рейх”, был гауптштурмфюрером на тот момент, когда он познакомился с Варечкой Синициной.
Работу Варечки курировал Тимашков из 2-го отдела НКВД. Работу Гюнхельда, безусловно, тоже кто-то курировал. Но все, что Роберт знал об этом, умерло вместе с ним.
