О, прошу простить меня. Вынужден прерваться, ибо милейший супруг ваш снова зовет меня к себе, и я обязан откликнуться на его зов.
Затем я продолжу письмо.
С величайшим уважением, в любви к богу Агонису, остаюсь, любезнейшая госпожа, ваш ничтожный духовный слуга Э. Фиваль.
P.S.
Неужто это правда — то, что дивный городок так истерзан «варбийскими исчезновениями» — тот самый городок, где некогда я проводил такие беззаботные дни? Скажите, что это не так! Но (увы!) в нашу заброшенную провинцию газета доходит слишком поздно. Уповаю на то, что к тому времени, как вы получите это письмо, у вас все будет хорошо и все эти мрачные слухи окажутся досужей болтовней.
Драгоценнейшей духовный собеседник.
Ваши милые слова тронули мое сердце. Какое счастье, какая радость знать о том, что даже в наши суровые и безнравственные времена есть хоть кто-то, хотя бы один-единственный человек, которому может открыться простая, бесхитростная женщина, может поведать самые сокровенные мысли. О, если бы только мы вновь смогли быть вместе, если бы снова могли насладиться каждодневными беседами, которые так долго радовали нас!
Мой драгоценнейший друг, Катаэйн по-прежнему тревожит меня. То, что она — девушка необычная, это мне ясно, но ведь другие юные особы проводят в пансионе госпожи Квик до выхода в свет целый цикл. Разве за каких-то пять сезонов могли стереться в ее душе и разуме все следы прошлой жизни? Вы говорите о том, что она отмыта, очищена, но, Эй, я все чаще сталкиваюсь с ее непокорностью, все чаще вижу черты той, какой она некогда была. Служанка рассказывает мне о том, что Катаэйн снятся тревожные сны. Неужто она возвращается к своему прошлому? Молитесь, как и я буду молиться о том, чтобы мы ее не потеряли до того, как определим в какой-нибудь благородный дом!
Верно, она не хуже многих из ее сверстниц. В свое время, когда я была в возрасте этих девушек, ожидающих выхода в свет, мне пришлось многое пережить, столкнуться с большими испытаниями. Моей красоты никто не замечал, я была лишена внимания и любви! Но разве вера не научила меня отважно смиряться с судьбой и благодарить ее за маленькие скромные подарки? Какой же добродетели вправе мы ожидать от девушек, которые не способны даже вытерпеть такой малости, как так называемое варбийское ожидание перед совершеннолетием и выходом в свет?
Однако я устала и более не могу писать. И не спрашивайте меня об этих «варбийских исчезновениях»! Я боюсь за мою Катаэйн, это верно, но я никогда — как какая-нибудь рассеянная дуэнья — не позволю себе задремать ни на миг. Есть нечто, чего я не боюсь.
О, Эй, как бы я мечтала снова трепетать при звуке произносимых вами молитв, снова наполняться надеждой, слыша ваши проповеди! Напишите мне, мой драгоценнейший, о том, как дела в провинции, чтобы я могла представить нас с вами в моей комнате в Ирионе. О да, я мечтаю о возвышенной атмосфере Агондона, о его воздухе, которым столь долго не дышала, но знаю, что этот воздух покажется мне горше, когда рядом со мною не будет вас.
О, будь прокляты наши обязанности, разлучающие нас! Драгоценнейший, я всегда ваша,
У.
P. S.
Я прочла приложенное письмецо от нашего дорогого Полтисса. Он признается в том, что не силен в эпистолярном жанре, но какой же он простой и славный мальчик! Я очень опасаюсь за то, как ему будет в диких краях Зензана (наверное, он там), но надеюсь, он проявит себя на службе королю. Надеюсь также на то, что за эту службу он будет вознагражден более щедро, чем некоторые.
О нет, я не имею права говорить на эту болезненную тему.
В том же конверте, что и первое письмо:
Досточтимая моя сердечная матушка!
Прошу у вас прощения за то, что столько долгих лун не писал к вам. Однако не думайте, что не писал я потому, что позабыл о вас, чистейшей и добродетельнейшей из женщин. Несомненно, у меня множество пороков, и здесь, в этой дикости и глуши, о чем мне еще помышлять, как не о том, чтобы поскорее искоренить их? Должен признаться, условия тут таковы, что прежняя моя жизнь кажется мне прекрасным сном. Но разве вы и мой досточтимый отец не учили меня тому, что я обязан перенести эту боль ради того, чтобы наша славная империя смогла принести даже в самые захудалые края милосерднейшую любовь благословенного бога Агониса?
Вы, конечно, понимаете, что я не могу написать, где нахожусь. Скажу лишь, что я очень, очень далеко. Позволю себе упомянуть о том, что ходят упорные слухи (хотя, что такое слухи?) о скором начале новой зензанской кампании. Неужели и вправду мятежники, про которых говорят, что это «войско, вооруженное дрекольем», собираются в степях Деркольда? О, какое варварство! Но не волнуйтесь за меня, матушка, как стараюсь я не волноваться за дорогую моему сердцу сестрицу Катаэйн. Как я боюсь за то, как сложится ее жизнь в высшем свете! Правдивы ли слухи, доходящие до нас, о таинственных «варбийских исчезновениях»? Молюсь, молюсь о том, чтобы моя названая сестрица была в безопасности ото всего, что бы могло повредить этому нежному цветку!
Как я жалею о том, что нам пришлось разлучиться и разъехаться! Может ли еще случиться так, чтобы все наше милейшее семейство воссоединилось в Ирионе? Ваш бедный сын только о том и мечтает, мечтает и о том, чтобы в один прекрасный день прижаться к груди своей возлюбленной матушки, своей любезной сестрицы и (сердце мое разрывается от жалости к нему) дражайшего батюшки, в чей угасающий взор вы, драгоценнейшая матушка, привнесли столько радости.
Остаюсь ваш любящий
Полтисс.
(О поцелуйте, поцелуйте же за меня нашу дорогую Катаэйн!)
О жестокая моя госпожа!
... Ибо что, кроме боли, могут принести мне эти послания? О моя милая, но эта боль сладка, как все, что исходит от такой прекрасной дамы. Говоря «дамы», я вкладываю в это слово самый чистый, самый светлый, самый возвышенный смысл. Разве некая Бекка не равна самой гордой из баронесс, герцогинь, графинь в нашей стране? Разве она не утонченнее, чем напыщенная пустышка, Констанция Чем-Черинг? Разве я не клялся в том, что настанет день, когда то, что ведомо любящим вас, будет открыто всем до единого? Не говорите о том, как вы страдали, будучи лишенной любви и внимания!
О сердце мое, разорвись от тоски, если то правда!
Любезная госпожа, нам предстоят трудные времена, но время вашего возвышения близко, это я знаю наверняка!
