- Лучше уж сейчас, - решила она, наконец.
Чудовища догадались снять чехлы с ламп, и беспокойный мечущийся свет попытался дотянуться до потолочных балок. Жуткая свита шмыгнула в тени, громадная зала опустела: остались лишь червь и высокая фигура. Они оба подошли ближе к свету, позволяя себя рассмотреть. Надани, Гебье, Хин и Тадонг из вежливости сделали то же самое.
Тело Хахмануха состояло из пухлых колец и отливало из бледно-розового в нездоровый фиолетовый. Оно было обильно покрыто слизью и мелкими волосками. На голове его топорщился жёлтый гребень - тонкая кожистая плёнка, натянутая меж десятком широко расставленных игл. Такой же гребень, только ниже, вился у червя по спине. Лапы его, крепкие, сухие и когтистые, походили на птичьи. Казалось, кто-то проткнул ими водянистое тело.
Надани с трудом сглотнула и едва не потеряла сознание. Хин ощутил дурноту, а Тадонг навалился на ведуна, чтобы не упасть.
Глаза червя, круглые и жёлтые, как шарики света, с чёрной точкой зрачка, смотрели без выражения и не моргали. Как могло это существо говорить человеческим голосом с живыми интонациями, да ещё насмехаться и шутить?
Уан не был покрыт ни слизью, ни чешуёй, зато, в отличие от червя, на нём была одежда: чёрное платье, прилегающее сверху, к низу же подол свободно расширялся. Хин придирчиво сравнил его с одеждой, которую носила мать. Корсета у платья уана не было; обручей, что поддерживали бы верхнюю юбку, мальчишка тоже не заметил. Ткань не пестрила вышивкой драгоценными нитями и речным жемчугом, она не стесняла движений и струилась, будто вода. Высокий воротник красивого платья был украшен чёрным лоснящимся мехом - такого мальчишка никогда ещё не видел, и ему захотелось потрогать диковинку. Однако он остался стоять на месте, понимая, что мать не одобрит, если он попросит уана о таком. К тому же, кто знает, вдруг чужеземец - жадина. Хин задумался, сможет ли он случайно достать до воротника. Сил'ан не уступал Надани в росте, но если бы все они спускались по лестнице… "Нет, - вздохнул мальчишка, - пришлось бы снять перчатку, и чем такое объяснить? Все сразу решат, что это домогательство, а если я потом скажу, что к воротнику, то мать запрёт меня в комнате навечно".
Лицо чужеземца не привлекло внимания Хина: по сравнению с внешностью червя, облик правителя он счёл заурядным - таким же, как и у людей. Только остальные люди в зале едва ли согласились бы с мнением мальчишки, если бы он высказал его вслух. Надани уан показался мраморной статуей, Тадонгу - фарфоровой куклой. Кожа Сил'ан была совершенно белой, и на ней, точно на холсте, были написаны искусным художником улыбающиеся яркие губы блестящего синего цвета. Веки отливали светло-голубым металлом, для ресниц живописец не пожалел иссиня-чёрной краски. Волосы, густые, тёмные и прямые, спадали ниже пояса - за время путешествия они не спутались и не потускнели. Надани тщетно пыталась найти в грациозной фигуре хотя бы один изьян, но существо было идеальным. Если бы уан и вправду оказался статуей или куклой, женщина пришла бы в восхищение: она бы поставила её в зале и приказала ежедневно сметать с неё пыль. Но, ожившая, эта статуя вызывала в ней ужас и неприязнь. Как ни старалась, Надани не могла почувствовать доверие, глядя на лицо, которое на самом деле было прекрасно разрисованной маской.
"Что это? - думала она. - Насмешка? Ирония? Оно может ненавидеть меня за этой улыбкой: кто знает, какие мысли в его голове. Лучше бы оно выглядело как червяк. Я же знаю, что оно тоже чудовище, но прячется в яркой раковине. Зачем? Уж, конечно, не ради помощи мне - тогда оно было бы честным. А оно лжёт".
Уан протянул ведуну футляр, тот с поклоном принял его. Надани пугало поведение Гебье - он вёл себя так, точно не видел ужасов, стоящих перед ним. Точно жуткая пара была людьми. Келеф что-то негромко сказал, нарисованные губы двигались, будто настоящие, но не прекращали улыбаться. Червь перевёл, хотя у него не было рта:
- О чём же вы хотели поговорить?
Надани призвала на помощь всё своё самообладание и ровно ответила:
- Мне казалось, это вы хотели о чём-то поговорить.
Червь перевёл, выслушал ответ уана и заговорил вновь:
- Я думал, у вас есть вопросы, но вы не задаёте их при страже и слугах.
- У меня нет вопросов, - быстро выговорила Надани. - Полагаю, на том разговор окончен.
Червь перевёл и, ожидая, уставился на Сил'ан. Тот некоторое время молча смотрел на женщину, потом опустил ресницы.
- Теперь я тоже полагаю, что разговор окончен, - заметил Хахманух. - От себя лично благодарю вас за тёплый приём. Проводить до дверей или сами найдёте дорогу?
- Сами, - с трудом выдавила из себя Надани. Ей отчаянно хотелось бежать прочь и кричать во всё горло, как посудомойка. "Счастливая девочка. Если бы я могла так легко выбраться из этого кошмара".
- Возьмите одну лампу, - сказал червь. - Вы же не видите в темноте.
Надани сама отвела сына в его спальню. Мальчишка вопреки обыкновению не молчал угрюмо, но болтал без умолку.
- Хин, - сурово проговорила женщина, - ложись и спи. Все разговоры утром.
Рыжий упрямец послушно замолчал. Надани поцеловала его в лоб и вышла из комнаты. Сначала она намеревалась пойти к себе, но вместо этого поднялась на третий этаж и постучала во вторую комнату справа. Гебье открыл сразу - он ещё не раздевался, и Надани знала, что отвлекло его от сна: свиток пергамента лежал на столе, отбрасывая длинную зловещую тень.
- Что там написано? - прямо спросила женщина.
Ведун закрыл дверь, прислушался к треску догорающей свечи, а затем вздохнул.
- Неужели это тайна? - подняла брови Надани. - Кажется, я начинаю понимать: мой помощник и уан объединяются, чтобы защитить меня. Только что-то я всё меньше верю в эту защиту.
- Не понимаю, - уныло произнёс Гебье.
Женщина усмехнулась.
- Почему тебя не испугало это чудовище?
- Я уже видел как лятхов, так и Сил'ан с ритуальным макияжем. Иначе они людям и не показываются.
Надани помассировала виски.
- Гебье, ты издеваешься надо мной или и правда не понимаешь, что происходит?
Ведун пристально посмотрел ей в глаза.
- Не нужно этих взглядов! - воскликнула Надани. - Мало того, что я чужая, да мой сын похож на чужака, так теперь ещё это. Я что, проклята?
- Насколько я вижу, нет, - сухо ответил весен. - Если только вы сами не проклинаете себя.
Женщина коротко рассмеялась.
- Опять намёки, - истеричным тоном заговорила она. - Я и так знаю, чего хочу: я хочу быть как все. Мне надоело выделяться! Поверь мне, Гебье, в этом нет ничего хорошего. И кто прибывает мне на помощь? Мужчина в платье, накрашенный так, как ни одна женщина не позволит себе. Или это не мужчина?
