Вагон прибыл на нужную платформу. С огромным трудом Филика вытащила брыкающегося Тартора из салона. Дорога до больницы оказалась сущим испытанием нервов на прочность. Тартор постоянно тянул в другую сторону, выкрикивал бесящие нелепостью фразы, иногда прижимался к Филике и начинал теребить её волосы. И эта придурковатая улыбка! Как же она выводила из равновесия!
Но труд Филики был вознаграждён: за очередным поворотом взгляду предстало большое куполообразное здание с узорными решётками на окнах. На широкой доске над розовыми воротами краснела надпись «Пристанище Заблудших».
Радостно прыгающего вокруг измотанной Филики Тартора вмиг скрутили двое одетых в розовые халаты драга. Будь Тар в здравом уме — эти драги лежали бы на полу, захлёбываясь собственной кровью. Но сейчас он не оказывал особого сопротивления. Наручники наконец-то можно было снять. Филика много раз представляла, как тяжело ей будет в этот момент. Душевные стенания не давали ей покоя долгое время. Являлись причиной её бессонницы и плохого настроения. Но сейчас, глядя на волочащиеся по земле ноги подхваченного санитарами Тартора, она испытала облегчение…
— Так, значит, передозировка психотропным веществом… — лохматое лицо доктора было грубым — из тех, что вселяют твёрдую веру в компетентность своих обладателей. — Вполне распространённый случай умопомешательства… Сушёная ножка голубого кита…
— Вначале его помешательство было не сильным, — Филика заёрзала в кресле. — Мы даже не думали, что он помешался. Так, просто начал паниковать. С каждым может случиться. Мало ли чего бессонница и гриб с мыслящим сделать могут. Думали, само пройдёт… Но уже на следующий день его речи и поступки потеряли какой либо смысл…
— Будете чаю? — перебил доктор.
— Нет, — раздражённо отрезала Филика. — Я не люблю чай!
— Вина? — доктор оказался догадливым.
— От вина не откажусь. Я устала…
Доктор поднялся из-за стола и направился к деревянному шкафу в конце кабинета. Это был высокий и худощавый прим; из-под рукавов и воротника его светло-фиолетового халата торчала чёрная с редкой сединой шерсть. Волосы на голове были зачёсаны в тщетной попытке скрыть плешь на макушке. В ушах золотом сверкали серьги в форме поедавших свои хвосты змей — символом Геллизы, богини хладнокровных.
— Лучший урожай Фермерских Угодий за последнее десятилетие, восемь лет выдержки, — нижними руками доктор держал изящные бокалы, верхними — откупоривал бутылку.
— Э-э-э… Ты каждого посетителя таким угощаешь? — удивилась Филика, приняв бокал из волосатых рук доктора.
— Только самых очаровательных, — сухо ответил прим. — Меня, кстати, зовут Лакто.
— Филика, — представилась девушка, чокнулась и залпом осушила бокал. — Слабоватый напиток… — сделала она вывод.
— Вы и ваш помешавшийся друг — наёмники? — спросил Лакто, вновь наполнив бокал собеседницы. Сам он смаковал вино медленными глотками истинного ценителя.
— Неужели так видно? — спросила Филика, одним глотком отпив половину бокала.
— Ну, не так, чтобы сильно видно… — косясь на проглядывающие сквозь плащ округлые очертания рукоятей пистолетов. — Я просто догадливый.
— Смертельные Ищейки. Когда-нибудь слышал о таком названии?
Глаза прима настороженно сощурились. И если не шерсть, можно было бы увидеть, как розоватая кожа его лица вмиг побелела.
— Когда мой товарищ поправится? — грубо спросила Филика.
— Я его ещё не обследовал, — напускным спокойным голосом ответил доктор, делая всё такие же гурманские глотки из бокала, хотя рука, держащая бокал, еле-еле тряслась от волнения. Уж слишком именитые у доктора гости сегодня. И их имена облачены в ореол отнюдь не белой славы… — Практика показывает, что приблизительно пятьдесят процентов умопомешанных в результате интоксикации наркотическими веществами склонны к выздоровлению путём курса разработанного мной «реабилитационного лечения». Процесс выздоровления длится в зависимости от метаболизма пациента. В среднем — от двух до четырёх недель. Оставшаяся группа пациентов, увы, не поддаётся никакому лечению…
— И ты надеешься, что я хоть что-то пойму? — со скучающим видом спросила Филика.
— Нет, не надеюсь, — глаза доктора торжествующе заблестели. Да, наёмница не его территории и этим можно воспользоваться. По крайней мере, взять себя в руки и перестать её бояться. В конце концов, она пришла сюда не заказ выполнять… Да, доктору бы хотелось в это верить. — Если просто: один к двум шанса на выздоровление. Если ваш друг не вылечится за месяц, то, увы, не вылечится никогда…
— Теперь слушай меня, шерстяная морда, — Филика поднялась и нависла над доктором: так близко, что было слышно запах его смазанного дорогим вином и ещё более дорогим табаком дыхания. — Если ты не вылечишь Тартора за три недели, я лично выпорю тебе кишки…
Вопреки всем ожиданиям, Лакто остался невозмутим. По крайней мере — снаружи. Каких усилий ему это стоило — оставалось только гадать. Доктор слегка приподнялся с кресла, от чего они с Филикой столкнулись лбами.
— Слушай меня, наёмница, я в этой жизни повидал многое… — доктор говорил спокойно, тщательно выговаривая каждое слово. — Гораздо больше, чем может представить твоя миленькая головушка. Плевал я на твои угрозы. Мне не страшна смерть. В стенах этой клиники я слишком часто с ней виделся… Если ты и дальше будешь разговаривать со мной в подобном тоне — никто здесь и пальцем не шелохнёт ради выздоровления твоего любовника.
Некоторое время они молча испепеляли друг друга взглядами. Шерсть на лице Лакто взмокла от напряжения и липла к щекам. Филика часто дышала. Её левый глаз предательски подёргивался.
— Он мне не любовник, — прорвала пелену тишины Филика. — Налей лучше ещё вина.
Лакто налил ей и себе. Они выпили залпом.
— Будем считать, что этого разговора между нами не было, — сказал доктор.
— Будем… — вздохнула Филика.
— Ваше поведение оправдывается личностными мотивами, факторами усталости и резкой смены обстановки. Всё оно в сумме, помноженное на вспыльчивость характера…
— Ладно, я уже поняла, что ты очень умный, — подняла руки в знак принятия поражения Филика. — Признаю, что была неправа.
— Плата за курс лечения высока. Пятьдесят золотых. Для вас я готов сделать исключение и сбросить пару-тройку монет.
Филика лишь молча бросила на стол кожаный мешочек.
— Здесь шестьдесят золотых. Если вылечишь — сдача твоя…
— Я и весь персонал нашей клиники сделаем всё возможное, — сухо ответил Лакто, пряча мешочек в ящичке стола.
