«Прощайте…»
…— Отпускаю тебя, — Иеронимус взмахнул рукой, и Кларисса качнулась в седле — невидимая нить больше не соединяла её с инквизитором.
Церковник повернулся к Эльмо.
— Кажется, я должен тебя поблагодарить, — тихо сказал он. — И только. Если бы это произошло чуть раньше…
— Я понимаю, — радость Эльмо исчезла, сменившись печалью. «Все-таки пташке не ускользнуть на этот раз…»
— Мне жаль, — прошептал инквизитор, и, судорожно вздохнув, вытер выступивший на лбу пот тыльной стороной ладони.
— Я готов, — произнес Эльмо, отчетливо понимая, что больше и впрямь шансов нет. До сих пор он еще на что-то надеялся. «Но, отче, вы не можете…» — начала Кларисса, хватая инквизитора за руку, и в этот миг Иеронимус зашатался и начал медленно оседать.
Эльмо бросился к нему и неожиданно почувствовал, что удавка начинает медленно стягивать его горло.
— Что происходит? — прошептала Кларисса. — Что с ним?
— Он умирает, — Дамиетта опустилась на колени рядом с упавшим инквизитором. — Так ему и надо, Клэр, он хотел тебя убить.
— Ты… — прохрипел Иеронимус. — Ты отравила меня…
— Да, — призналась девочка. — Ты ошибся, церковник. Книга моя, это мой Черный травник… яд, естественно, тоже мой — в той воде, что показалась тебе слишком холодной. Ты хотел убить мою сестру, и я защитила её.
— Дамиетта… — охнул Арнульф. Эуфемия сжала руку мужа.
— Я защищаю этот дом, — сказала девочка таким голосом, что ни у кого не осталось сомнения в её правоте.
— Он умирает… — прошептал Эльмо и рухнул рядом с инквизитором. — И я тоже…
— Заклятие… не отпустит тебя… — инквизитор скорчился, прижимая руки к животу. — Я должен… тебя отпустить… должен…
— Пожалуйста… — слезы потекли по щекам Клариссы, но Иеронимус не обращал на неё никакого внимания.
— Ж-жаль… так мало… времени… хотел больше узнать… о чародеях…
— Отпуссти… — прохрипел Эльмо, но было поздно.
Иеронимус вздохнул в последний раз и умер.
Все замерло вокруг.
— Тише, тише, тише… — в ушах Эльмо билась кровь: «Тук… тук… тук…». Он стоял на коленях, пытаясь разжать невидимую веревку на горле, но она только затягивалась сё крепче и крепче. — Тише… я сейчас…
— Ты сможешь… — плакала Кларисса. — Я верю, ты одолеешь заклятие…
От напряжения на висках Эльмо вздулись вены, пот тек по лицу градом. Он уже едва мог дышать и понимал, что всё кончено.
— Всё… Птаха… отлетался…
…в этот миг Кларисса поняла, что перед ней больше нет чудовища.
Узкое бледной лицо, искаженное болью, но все же красивое… темные волосы с рыжими прядями… длинные тонкие пальцы…
— Я вижу тебя! — прошептала она, не веря своим глазам. — Я вижу!!
И заклятие лопнуло, как слишком туго натянутая струна на скрипке…
— Ну и дела! — Лисс опустил поднос на стол. — И вот вас так запросто отпустили, госпожа моя? Отец не стал удерживать?! Не верю…
— Отпустили, — как эхо откликнулась Кларисса, бледная и усталая. — И мы уедем как можно быстрее.
— Не мне вам перечить, — трактирщик развел руками и с опаской глянул на спутника молодой ноблессы: молчаливый инквизитор сидел в углу, низко надвинув капюшон на лицо, и курил трубку. Его руки были затянуты в перчатки — странно, но прошлый раз Лисс не обратил на это внимания.
— Тем более, есть кому вас защитить… — нерешительно закончил трактирщик. — Кстати, Роза вернулась. Такая же дурочка, как и была, но жива-здорова. Эмму всё ещё ищут…
— Интересно, где сейчас скрипач? — проговорила Кларисса, когда трактирщик отошел на безопасное расстояние. — Жив ли он?
— Навь не даст ему погибнуть, — вполголоса ответил человек в плаще. — Она слишком ценит его музыку. Боюсь, Тамме не удастся так просто от неё избавиться. Надеюсь лишь на то, что ему хватит силы воли больше не играть ни для кого другого, но…
«…если она поймет, что по-настоящему он любит только свою скрипку, им обоим конец. И скрипачу, и его музыке».
— …это так же маловероятно, как и то, что Иеронимус собирался тебя освободить, но не успел, — закончила Кларисса.
— Но он и впрямь хотел, — Эльмо улыбнулся. — Иеронимус не так прост… мне очень жаль, что у нас не получилось узнать друг друга получше.
— Да, да, — съязвила Кларисса. — В пыточном подвале, к примеру. Или на главной площади Вальтена — он внизу, а ты — вверху, на костре.
— Возможно, возможно… — пробормотал Эльмо. — Так ты не передумала? Отправляешься со мной?
— Есть другие предложения? — девушка криво улыбнулась. — Я рада, что Альма жива. Надеюсь, она забудет обо всем, как о кошмарном сне. Дамиетта поможет. Отец, конечно, примет меня, но… должна признать, я этого не хочу. Не желаю больше выполнять прихоти Эуфемии, — она приняла чопорный вид. — Сделай то, не делай это, будь хорошей девочкой — да, и не забудь, завтра ты выходишь замуж!
— Эуфемия желала тебе добра, — робко возразил Эльмо. — Она не так уж плоха…
— Знаю, — сурово ответила Кларисса. — Её тоже выдали замуж исключительно из добрых побуждений. Нет, теперь, когда мне не надо больше хранить тайну Дамиетты, все стало по-другому. Не хочу больше лгать и притворяться, ведь моя вера лежит в руинах… в общем, я с тобой. Тем более, ты передо мной в долгу!
— В неоплатном! — Эльмо широко улыбнулся. — Хотя, должен признаться, я не разгадал Завесу теней до конца — меня видишь ты, но для всех остальных я всё ещё чудовище… и, кроме того, можно было догадаться, что Завесу можно победить любовью!
— Эй, не забывайся! — прикрикнула на него Кларисса строгим голосом, но в глазах её играли веселые огоньки…
…— Интересно, — задумчиво проговорил Лисс, наблюдая, как удаляются два всадника. — Готов биться об заклад, в ту ночь от инквизитора табаком не пахло…
— А от кого пахло? — хмуро покосилась на него Эйла.
— От пленного чародея… которого вроде бы отправили в Вальтен под стражей, только этого отчего-то никто не заметил.
Повариха хмыкнула.
— Хотел бы я знать, — продолжал он, — куда они свернут на развилке: направо, в Вальтен, или налево… в Ирмегард.
— Шел бы ты в зал, Старая Лисица… — Эйла улыбнулась. — Сам ведь лучше меня знаешь, что к чему!
— Эй, не подслушивать! — крикнул Лисс служанке и погнался за ней в зал, пиная на бегу. Эйла с таинственной улыбкой последовала за ними.
Белая птаха опустилась на ветвь тополя.
Вдали два всадника исчезли за поворотом дороги…
(с) Наталия Осояну
