Так, собственно говоря, и случилось. Зебах рухнул на колени и, протянув в мольбе руки, запричитал:
— Пощади, великий! Не убивай! Это не я…
— Не ты? А кто же тогда? Может быть, я? Ничего не значащими вопросами он нарочно сбивал кабатчика с толку, дабы тот сам поведал о случившемся. Ведь убитый слуга Сета в этой таверне мог пустить под откос всю жизнь кабатчика. И он это понимал.
— Ну, отвечай! — требовательно прокричал стигиец, пнув толстяка ногой. — Говори, как на духу, кто это сделал, тогда, может быть, и спасешь свою шкуру.
Зебах не преминул ухватиться за протянутую соломинку. Ведь достаточно дать человеку шанс выкрутиться, и он с радостью выложит все, что знает, топя остальных. Лишь бы выплыть самому…
Кабатчик рассказал все. Про Йасаба, который попался на контрабанде, про жреца, что решил свергнуть Тот Амона, да еще массу былей и небылиц…
Рассказ об Аммамунм-Пха заинтересовал Рамона более всего.
— Так он плыл сюда, чтобы встретиться с этим купцом?
— Да господин. С Йасабом.
— Ну, а зачем?
— Понятия не имею, господин. Они никогда не обсуждали при мне своих дел.
Стигиец расхохотался.
— Ты ври, да не завирайся. Где это в нашем мире есть такая таверна, в которой хозяин не ведает, что происходит у него под носом.
Зебах понял, что нарвался на человека знающего. Даже Йасаб не догадывался о подслушивающих оконцах, через которые хозяин узнавал обо всем, что творилось у него в доме.
— Прости господин. Все выложу…
И он стал подробно рассказывать о заговоре.
— Выходит, Аммамунм-Пха, должен был вот-вот разбогатеть. А Йасаб — набрать для него дружину. Интересное дельце…
Кабатчик кивал так, что у него чуть голова не отвалилась.
— Ладно, — произнес, наконец, Рамон. — Ты был честен, а потому я, пожалуй, оставлю тебе жизнь. И даже более того: награжу Ты помог раскрыть заговор против властительного Тот Амона. Держи!
Он бросил кабатчику свой кошель, наполненный медью. Бросок был чересчур силен, так что Зебаху пришлось повернуться к стигийцу спиной, дабы поймать кошель. Лишь в тот момент, когда тонкий хауранский кинжал вонзился в его шею, перерубая спинной мозг, Зебах понял, для чего это было сделано. Он сдавленно захрипел, после чего рухнул на пол.
— Вот и все, — скупо отозвался стигиец. — А теперь пора перейти к делу. Или нет? Может, поразвлечься? Торн, в одной из комнат, спит жена этого ублюдка. Тащи ее сюда.
Асир осклабился. Вот уже пять зим он служил у Рамона и был крайне доволен этим. С тех пор как их пути пересеклись, Торну не приходилось более голодать, или мерзнуть, как раньше. Теперь у него всегда были под рукой деньги, враги и женщины. А что еще нужно человеку в этом мире?
Варвар опрометью бросился вглубь здания, и вскоре стигиец услышал истошные женские крики.
Рамон не успел допить бокал с вином, а жена кабатчика уже оказалась перед ним. Из носа текла кровь, а ночная рубаха была порвана. Взору Рамона предстало загорелое тело крепкой женщины. Сам он, правда, возбуждения не ощутил, зато Торн готов был наброситься на нее прямо здесь. Впрочем, именно это ему и предстояло. Как и всякий стигиец, Рамон любил извращенные удовольствия, которые на его родине назывались утонченными…
Женщина увидела тело своего мужа и неистово закричала.
«Удовольствие началось», — подумал стигиец, устраиваясь поудобнее.
Он с наслаждением наблюдал, как Торн стянул с себя рубаху. Широченные плечи кузнеца переходили чудовищный торс. На груди под кожей перекатывались огромные валуны мышц. А руки более всего походили на молодые деревца.
Асир схватил кричащую женщину. Она извивалась, но варвар грубо впечатал ее лицом в стол. Ничуть не стесняясь своего хозяина, он развязал тесьму и спустил с себя штаны. Несчастная продолжала неистово орать, но довольно скоро ее крики перешли во всхлипывания. Конечно же, она была крепкой женщиной, которой довелось повидать в жизни многое, так что обычным изнасилованием ее было не удивить… но вид мертвого мужа, что лежал посреди зала, быстро сломил ее. Или нет?
Рамон пригляделся получше. То ли ему показалось, то ли…
Она и вправду улыбнулась.
— Сошла с ума, — решил стигиец. но затем он переменил свое мнение. Видимо, она ненавидела мужа, а первая реакция легко объяснялась шоком.
Рамон хмыкнул. Как, оказывается, бывает в жизни… Только что она кричала, а теперь постанывает от удовольствия, закусив губу. Впрочем,
Рамон не сомневался, что убитый кушит не раз грел постель дородной хозяйке. А чем он хуже Торна? Сама же баба довольно быстро смекнула, что быть хозяйкой таверны куда лучше, нежели просто женой хозяина…
Данное открытие так позабавило Рамона, что он решил не убивать женщину. Пускай порезвится… Изнасилование перешло в неудержное соитие, и стигиец, потерявший желание смотреть на них, отправился наверх. Он надеялся отыскать что-нибудь интересное в карманах балахона жреца.
Кроме парочки амулетов, там оказался свиток. Рамон развернул пергамент и увидел начертанные на нем линии. Это была карта.
Искатель приключений мгновенно узнал очертания проклятого острова, который ненавидели все стигийцы. Остров Сиптаха.
Тонкие губы Рамона расползлись в змеиной улыбке. Он уже знал, куда направит свои стопы теперь.
Спустившись вниз, стигиец усмехнулся. Зал таверны более всего походил на коровник, куда привели быка. Женщина уже не лежала на столе, уткнувшись лицом в доски, а успела оседлать Торна, неистово раскачиваясь на нем.
Варвар хрипел как боров, а его руки при этом безжалостно мяли ее тело.
— Таков уж мир, — театрально произнес стигиец. — Нет верности и чести…
Его реплика осталась неуслышанной за натужным похрюкиванием, но это нисколько не взволновало стигийца. Он пару раз пнул асира, а когда глаза варвара, наконец, сфокусировались на нем, Рамон произнес:
— Жду тебя на причале. Ищи жреческий корабль.
Торн что-то замычал, а потом снова вцепился в пышнотелую бабу.
— Как свиньи, — подумал Рамон и неспешно вышел.
Когда Торн в изнеможении расслабился, было уже утро. Его сладко ломало, а сверху чувствовалась приятная тяжесть женского тела.
— Не уходи, — простонала она, но насытившийся варвар уже выкинул из головы эту гостеприимную хозяюшку. Он раздумывал о том, что же ему делать дальше. То ли убить ее, то ли оставить в живых… Хозяин ушел, не оставив никаких инструкций, а Торн помнил, что тот не любит свидетелей. С другой стороны, не убивать же ее!.. Использовать — да. Бабы для того и созданы. Но воевать с ними — дело позорное, такое не достойно сына Имира. Торн вздохнул и поднялся. Женщина попыталась уцепиться за его руку, но у нее не хватило сил. Оно и понятно — воин, а не ожиревший муж…
