Райан отшвырнул ее и попытался ладонью утереть хлынувшую из разбитого носа кровь. Она смотрела на него, сжав кулаки тонких рук и не отводя зеленого злого взгляда. Сейчас он ее убьет… или изнасилует и бросит, как тряпку. Кажется, в этот момент ей было наплевать.
— Знаешь, — сказал Райан, — Чиа всегда говорила, что для настоящего злодея мне не хватает размаха, что я слишком хорошо владею собой и не способен испытывать действительно сильные чувства. Тебе повезло — она права. Я много показал тебе, но ты не видела тюрем, пыток, казней. Твой слух не терзали днем и ночью вопли и стоны.
— Постель или темница? — фыркнула Сэсс. — Да чтоб у тебя отсох…
Райан поспешно сделал в воздухе жест, и Сэсс не смогла более произнести ни звука. Что-то похожее проделал однажды Бертран со Сверчком. Райан обезопасил себя крайне вовремя — проклятия Королевы эльфов, да еще сказанные, что называется, от души, имеют пакостное свойство сбываться. Во всяком случае, ему нетрудно было догадаться, какой части тела она собиралась его лишить.
Хлопнув в ладони, он вызвал стражу.
— В темницу, — сухо велел он, указав на Сэсс. Она, уничтожив его взглядом, вскинула голову и последовала за своими тюремщиками.
— Черт бы побрал этого ублюдка! — рявкнул Райан, спускаясь вниз, в свой подземный тронный зал, где, как обычно, ожидала его Чиа: во всем дворце только здесь она и могла разместиться. — Если бы не он, сейчас мы были бы уже в постели!
Кровь никак не желала останавливаться, он уже выпачкал в ней всю руку и манжет рукава. Чиа, взглянув на его окровавленную ладонь, насмешливо приподняла тонкие изогнутые брови. Суетящаяся гномья мелочь делала ей педикюр.
— Это называется — потерпеть фиаско, — прокомментировала она. — Ты же в два счета мог ее обездвижить.
— Меня привлекает ее темперамент, — возразил Райан.
— Знаешь, — задумчиво сказала дракониха, — соблазнить ее — это было дело для моего умненького и осторожного Райана. Но уничтожить ее… растоптать ее походя… сбить эту розу со стебля краем плаща… во всей ее красоте… испытывая и жалость, и безразличие, и наслаждение… Принеси ее в жертву, Райан. Убей ее спокойно, гордо и красиво, при большом стечении народа, с широкой оглаской… И ты станешь велик, ибо тогда ты станешь Владыкой Страха.
— Пусть посидит на хлебе и воде, — буркнул Райан, ощупывая нос. — А я пока улажу это дельце с Черным Мечом. Может, она одумается.
— Ха, — сказала Чиа, — это дело будет потруднее. Как ты можешь браться за него, так бездарно провалив предыдущее? Как ты можешь надеяться хоть кого-то обвести вокруг пальца, дав такого маху с совсем юной девчонкой?
Райан, уже собиравшийся уходить, обернулся, и при виде его лица Чиа засмеялась и в восторге забила хвостом. Чешуйки бряцали по каменному полу. Она видела красивого молодого человека, где-то под тридцать, с открытым веселым лицом, немного себе на уме, обаятельно лукавого, но совершенно определенно не способного на подлость.
— Эта штука должна быть в моих руках, — сказал он, улыбаясь. — Пусть это будет моим экзаменом на аттестат зрелости. Неужели ты забыла свои же наставления по теории лжи? Самое главное в этом — говорить правду… Почти правду. И вот в это «почти» я вплету невидимой нитью то, что нужно мне… То, что превращает в отъявленную ложь самую чистую правду. Прощай, Чиа. Или я не вернусь, или вернусь таким, каким ты хотела меня видеть.
— Со щитом или на щите, мой мальчик, со щитом или на щите, — проворковала вслед ему дракониха.
— Эй, эй! — кричал кто-то невидимый. — Только не дракон! Прошу вас, пожалуйста, господа, вы мне все ягоды подавите. А это труд целого сезона.
Сверчок с недоумением на морде приподнялся на высокие полупальцы, подтянул живот и высоко поднял хвост, став при этом ажурным, как арочный мост.
— Куда мне деваться?
— Туда-туда, на опушку, вон в те кустики. Шаги, прошу вас, делайте пошире. Вот-вот, благодарю вас. А вы, молодой человек, вы можете спуститься, только, пожалуйста, смотрите под ноги!
— А что тут под ногами? — полюбопытствовал Санди, спрыгивая на землю, и присев на корточки, принялся рассматривать полянку. — Вот это да! — восхищенно сказал он. — Я никогда не видел такой крупной земляники.
— Мне несказанно приятно это слышать, — тут же отозвался голос. — Угощайтесь. Приятно порадовать учтивого человека.
— А где вы? — спросил Санди, оглядываясь.
— Ох, простите…
Огромный мухомор в трех шагах от него снял шляпу и церемонно поклонился.
— Вы — гриб?
— Ничуть не бывало. Это только головной убор. Я — Земляничка, я отвечаю за порядок на этой поляне и выращиваю тут ягоду. Прошу вас… оцените мои труды.
Санди деликатно снял с куста несколько ягод и отправил в рот.
— М-м… Восхитительно. Как вы это делаете?
Земляничка осветился улыбкой заслуженной гордости. Он был в ладошку величиной и покрыт то ли шубкой, то ли природной бурой шерстью от глаз до пальцев ног. В шерсти запутались опилки и мелкие соломинки — рабочий, словом, был у него вид.
— Много всякого, — скромно сказал он. — У каждого земляничника свои секреты. А кто-то чернику предпочитает, бруснику там, клюкву или морошку. Кто повыше, так и за малину берется, да я ее не люблю: стебли колючие, медведь еще ненароком наступит. Я соломку под кусты подкладываю, чтобы ягода земли не касалась. Земля, она, конечно, мать всего, что на ней произрастает, но и тянет из ягоды тоже… Все соки из нежной землянички может вытянуть. Думаете, почему землянику еще соломенной ягодой называют? Все из-за этого. Из трех стихий: солнца, воды и ветра — только дары первого бескорыстны. Ветер сушит ягоду, а вода отнимает у нее сладость. А лежа на теплой сухой соломке, подставляя солнышку бока, ягода наливается спелостью, становится нежной, сочной, мягкой. И мыть не надо, чистая она. Да вы ешьте! Вот, чтобы вам удобнее было…
Земляничка взмахнул рукой, и широкие, морщинистые, темно-зеленые трехлопастные листья поднялись, открыв притаившиеся под ними сладкие сокровища, казавшиеся букетами крошечных фейерверков на фоне золотистой соломы и нежно зеленой, покрытой серебристой подпушью изнанки листьев.
— Да тут ступить некуда! — изумился Санди.
— Вы можете прилечь, я знаю, как приятно поваляться в траве на солнечной полянке, тем более, после долгого пути. Только, — застенчиво сказал Земляничка, — я попросил бы вас прежде выесть ягоды на облюбованном вами местечке. Мне будет жаль, если плоды моего труда погибнут, не принеся никому удовольствия.
