Они прошли через ворота и вскоре оказались на развилке трёх широких дорог. Капитан покрутил головой, словно пытаясь узнать это место.
— Заблудились? — негромко поинтересовался Триксель. — У вас не было мысли составить или купить карту?
— Мы приезжали сюда торговать с лугаль Зифрен, а не исследовать каждый закоулок города, — парировал Двин. — Так, слева у нас жилой квартал, справа квартал ремесленников. Нам направо. Наконец-то заставим побриться нашего умника.
3
Стояла глубокая ночь, когда перед Трикселем Нурвином и Двином Скригидом показались закрытые створки внутренних ворот, озарённые ровным светом фонарных столбов. Здесь горбун впервые увидел диастрийцев. Их было много — Триксель пробежался глазами по шеренгам, застывшим у самих ворот. Все как один — невысокие, но статные, мужчины и женщины, закованные в броню, на которой играли синие блики. Юбки из странного материала доходили до колен, ноги утопали в высоких изящных сапогах, по которым изредка пробегали нити синего света. За плечами висели пурпурные плащи.
По мере приближения горбун заметил на поясе каждого воина пару мечей с узкими серповидными клинками. Шлемы отсутствовали, вместо этого затылки прикрывал ворот, гребень которого был немногим выше макушки головы. Из-за этого можно было увидеть оранжевые волосы. Разнообразием отличались как причёски, так и оттенки преобладающего цвета — от бледности тухнущих угольев до насыщенности огненного перца.
Столь удивительные подробности заставляли Трикселя метаться взглядом от одной детали к другой. Двин тем временем подошёл к передней шеренге и поклонился воину, чей высокий лоб перехватывал золотой обруч с вделанным в нём бирюзовым камнем.
— Да благословит Инанна лугаль Энхенгаль и лугаль Зифрен. Я Двин Скригид, помощник Синваля Маэльдуна, дивайна архипелага Навустроза. Это, — он указал на тут же вставшего рядом горбуна, — Триксель Нурвин, сын Берруна Нурвина, дивайна Канстеля. Мы прибыли в надежде на аудиенцию лугаль Зифрен, что бы заключить сделку.
Воин, к которому велеречиво обратился капитан, сделал шаг навстречу. Широкое скуластое лицо обрамляли густые волосы цвета осенних листьев, которые ниспадали на грудь, спину и плечи волнистыми прядями. Большие миндалевидные глаза смотрели с вежливым равнодушием. От диастрийца тянуло сладким ароматом, который можно было принять за цветочный. Кивнув и протянув руку, воин и моряк обменялись рукопожатием.
«Значит, уже привыкли к таким жестам», — подумал Триксель и, быстро нашарив в сумке то, что искал, извлёк деревянную статуэтку рыбы, с остроконечным хвостом без плавника, четырьмя ластами по бокам и длинной пастью, усеянной острыми зубами.
Сделав шаг вперёд, он обеими руками протянул изделие диастрийцу. Тот вздрогнул, губы несколько изогнулись в удивлении. Он произнёс по-изритски:
— Она как живая. Это делал рефрамант?
— Нет, просто резчик из нашего города, — вежливо ответил горбун, чувствуя, как по спине струится пот. — Но он великий мастер.
Воин улыбнулся, передал статуэтку товарищу и, развязав тесёмки мешочка, висевшего у пояса, достал оттуда флейту, сделанную из странного блестящего материала. Простым жестом он протянул её Трикселю.
— Приветствую вас в Шуруппаке. Приятно, что вы чтите наши традиции. Прошу, за мной.
Развернувшись, он поманил их за собой. Шеренги солдат синхронно расступились, освобождая путь к воротам. Створки разошлись в стороны с тихим гулом; Триксель почувствовал стопами ног лёгкую дрожь земли. Он открыл рот, что бы задать вопрос, но наткнулся на предупреждающий взгляд шагавшего рядом Двина. Мысленно пожав плечами, горбун начал изучать взглядом внешнюю отделку ворот.
Ворота Эрешкигаль были гораздо меньше тех, что закрывали вход во внешний город, и представляли собой пилон цвета тёмно-красной охры, искусно покрытый барельефами и мозаикой. Оказавшись под его высокими сводами, Триксель запрокинул голову. Позолоченный потолок расчерчивали широкие линии цвета ляпис-лазури. Извиваясь, как змеи, они сходились в одной точке — синем сапфире размером с человеческую голову. Драгоценный камень источал мягкое голубое свечение, которое разгоняло ночную тьму и привлекало мотыльков. Отдалённо он напоминал сциллитумную друзу, хотя имел другую форму.
«Кто и что было источником вдохновения для искусных художников, изобразивших эти рисунки, камнетёсов и скульпторов, создавших эти барельефы? Как сапфир может полыхать изнутри мягким, завораживавшим взгляд светом? Может, стоит рискнуть и расспросить Энхенгаля? Или лучше помалкивать во благо моей миссии?» — горбун нервно тискал древко рефрактора, спрятанного под плащом.
Они прошли сквозь ворота и очутились на возвышенности, с которой открывался вид на долину, приютившую в себе внутренний город Шуруппака. Триксель поднял взгляд на чистое звёздное небо и диск луны, отливавший алым. Её лучи окунули в молоко с кровью далёкие луга, поросшие сочной травой, небольшие рощицы диковинных деревьев, в которых различались фосфоресцирующие голубым светом беседки, и аккуратные водоёмы. Каменная дорога вела прямо, разрезая зелёные участки и разветвляясь на множество ухоженных тропинок, вдоль которых раскинулись сады и дендрарии. Стояла блаженная тишина, изредка нарушаемая шуршанием живности и хлопками птичьих крыльев.
Во время спуска по склону холмистой гряды, по гребню которой протянулись внутренние стены, Двин приблизился к Трикселю, коснулся рукава плаща и кивнул в сторону. Горбун повернул голову и изумлённо приоткрыл рот.
Вдали, над ковром из верхушек высоких деревьев, возвышались исполинские зиккураты, соединённые акведуками и опутанные паутинами лиан. На горизонтальных ярусах располагались террасы с садами и парками, в косых стенах виднелись узкие желоба для сточных вод. Вершина каждого храмового комплекса имела горизонтальное сечение — оттуда в небо били тонкие лучи небесного цвета, которые пронизывали тучи и освещали их изнутри.
«Вот он, истинный Шуруппак», — со смесью восхищения и подавленности подумал Триксель. — «Всё, что я видел до ворот Эрешкигаль, было творением наших рук, грубых, неотёсанных, пытающихся имитировать искусство диастрийцев».
Он обвёл взглядом горизонт, повсюду наталкиваясь на верхушки гигантских сооружений.
«Всё, что я видел до сих пор, теперь напоминает мне гнойный нарост на лице прекрасной женщины».
4
Они добрались до храма, служившего, по-видимому, резиденцией лугаль Зифрен. В сравнении с исполинами, увиденными по дороге, здание перед ними было относительно небольшим, не достигая и верхушек стометровых деревьев.
