Опять ступеньки. Гораздо меньше, чем у ворот Нергала, но тоже немало. На этой лестнице Триксель выплюнул сквозь зубы с десяток ругательств и стерпел пару насмешливых гримас Двина. Энхенгаль шёл на ступеньку выше них, и горбун, чувствуя себя по-идиотски, видел перед собой лишь виляющий из стороны в сторону металлический зад.
Прямоугольный вход преграждала каменная плита. Энхенгаль коснулся рукой стены рядом с ней, и плита с рокотом вошла в стену, открывая вид на длинный коридор, освещённый всё тем же голубым светом. Утерев рукой лоб, Триксель вошёл внутрь последним. Первое, на что он обратил внимание, были золотые узоры, которые покрывали стены и потолок. Они образовывали сложную систему из узлов, в роли которых выступали сферы бирюзового и небесного цветов. Сферы слабо мерцали, отражая внутренний свет драгоценных камней, которые усеивали низкий потолок.
«Хоть в чём-то мой горб оказался полезен», — с мрачной весёлостью подумал Триксель, глядя, как высокий Двин подогнул колени и склонил голову, чтобы не удариться ею о своды коридора.
Они ступили на идеально гладкий и чистый пол тронного зала. Лиловая дорожка из мягкой пружинистой ткани расстилалась от порога до самого трона, составленного из идеально вырезанных блоков голубого камня. Стену позади престола украшала барельефная композиция из семи сфер, соединённая прямыми линиями, над которыми расправили крылья два змееподобных существа. Над рогатыми головами завис диск из огромного синего камня, самого большого из всех, увиденных по дороге.
Рядом с троном, по обе стороны дорожки, неподвижно стояли две человекоподобные статуи, касавшиеся головами потолка. Их тела были обвешаны прямоугольными пластинами и увиты нитями и трубками, словно у танцовщиц в бусах из южных городов. Проходя по дорожке, Триксель задрал голову и посмотрел на каменные лица. По коже пробежал холодок — они были безликими. В одной руке у гигантов лежало по шесту, на которые они опирались, а в другой — камни, которые служили источником света в зале.
Триксель, Двин и их провожатый остановились подле могучих стоп. Диастрийка, восседавшая на троне, упиралась рукой в подбородок и смотрела в сторону, водя по боковой стене отсутствующим взглядом.
— Супруга, — негромко позвал Энхенгаль. — Наши гости.
Люди преклонили колено. Триксель сжал зубы от прострелившей спину боли. Скосив глаза, он заметил, что конец рефрактора выглянул из-за складки плаща. Потянув край плаща в неуклюжем подобии приветственного жеста, горбун запихнул оружие глубже в пояс.
— Да поднимитесь же, — раздавшийся голос был мягким и немного хриплым. Так шуршит опавшая листва, которую колыхает слабый ветер. — Не люблю, когда мне кланяются люди.
Триксель сразу почувствовал симпатию к его обладательнице. Она опускалась до их уровня, предлагая равенство. Ему нравился такой подход. Так поступали мудрые людей.
— Вы невероятно добры, леди Зифрен, — он поднялся на ноги, спрятав руки в широкие рукава плаща, и принялся жадно разглядывать диастрийку.
Лугаль разительно отличалась от его матери, какой он её запомнил, будучи ребёнком. Амфирен походила на прекрасную человеческую женщину, тогда как черты лица Зифрен были куда более грубыми и странными. В нём выделялось что-то сугубо мужское, точно так же, как в Энхенгале угадывалось нечто женственное и манящее. С другой стороны, в диастрийке имелась та самая изюминка, которая придавала очарование и курносому носику, и широким скулам, и чересчур покатому лбу. Волосы, доходившие до шеи и имевшие цвет закатного солнца, стягивал золотой обруч, подобный тому, что носил Энехенгаль. На женщине было надето пепельно-серое платье, подвязанное алым кушаком, а плечи обнимал узорчатый плащ. Она выглядела эффектно в своей экзотичности.
Прошло несколько мгновений, прежде чем Триксель собрался с мыслями. Задолго до прибытия в Шуруппак он представлял себе этот момент, раз за разом прокручивая в голове свою речь и тон, которым он будет её произносить.
— Для своих лет вы выглядите просто потрясающе, — честно брякнул он.
Рядом шевельнулся Двин, который наверняка посмотрел на него, словно на идиота. Сзади раздался смешок Энхенгаля; диастриец обошёл их и прислонился плечом к каменному шесту, на который опиралась статуя. Лугаль моргнула и расплылась в довольной улыбке.
— Последний раз я слышала искренний комплимент от человека как раз в тот день, когда встретилась с Питером Бруссом. Думаю, если бы не этот комплимент, то мы бы не наладили так быстро отношения с предводителем ваших предков. Они заявились на наш континент весьма неожиданно.
Триксель сдержанно кивнул, тем не менее чувствуя, как дрожат колени. Одно дело читать о том, что сидящей перед ним диастрийке тысячи лет, и совсем другое — когда она вдруг начинает говорить о событии тысячелетней давности так, словно это было вчера.
— Вы не обиделись, леди Зифрен? — осторожно поинтересовался Двин.
— Ах, Двин Скригид, моя внешность перестала восхищать сначала моих подданных, потом супруга, а потом и меня саму. И случилось это ещё до того, как я прожила одну вашу жизнь. Тем не менее, вспомнить о ней всегда приятно, хоть поводом для этого и была грубая лесть дивайна Трикселя.
Горбун взглянул на женщину с некоторым уважением и удовлетворением. Лугаль явно была практичной женщиной. С такой можно говорить начистоту, не боясь странной реакции.
— Да, леди Зифрен. Я не лицемер, что бы это отрицать. Можно мне…
«Присесть», — хотел закончить Триксель, чувствуя, как от долгого стояния начинает ныть спина.
— Конечно, говорите, — Зифрен подняла ладонь. — Что вам от меня нужно?
«Немножко гостеприимства», — мысленно произнёс горбун, кривясь от боли в горбу. — «И ещё чашечку чая с апельсиновой цедрой».
— Зифрен, — почёсывая лоб, Энхенгаль обернулся к супруге. — Наверное, у него проблемы со спиной.
— У них бывают такие дефекты? — диастрийка наморщила лоб. — Ну, избавиться от него мы не можем. Он не наш подданный, так что диастрийские законы на него не распространяются.
— Я думаю, — с несколько ошалевшим видом произнёс Двин, — лугаль Энхенгаль имел в виду, что дивайну Трикселю нужно присесть, дабы уменьшить боль в спине.
— Точно, — Энхенгаль совершенно по-человечески щёлкнул пальцами и подмигнул капитану. — Сейчас принесу кресло.
Диастриец удалился. Триксель молчал, не решаясь затронуть тему избавления от дефектных существ. Зифрен посмотрела на подлокотник трона, и указательным пальцем вырисовала на его гладкой поверхности какую-то фигуру.
— Вы ведь сын Амфирен?
