— Да. Контакт оказался гибельным для шахтеров, подошедших слишком близко. Гм, скорее они пропали. Без следа. Потом открыли части двух других, и эти штреки запечатаны. Гиганты… вторглись в наш мир. Из какого-то иного.
— Прибыли, — тихо сказал Геборик, — только чтобы попасть в цепи отатарала.
— Ах, значит, у тебя тоже есть знания. Да, похоже, их прибытия каждый раз ожидали. Кто-то или что-то позаботился нейтрализовать угрозу…
Но Геборик покачал головой: — Нет, думаю, ты не прав, Л'орик. Сам проход — портал, в который входили гиганты — создает отатарал.
— Ты уверен?
— Нет, конечно. Вокруг сущности отатарала слишком много тайн, чтобы быть уверенным хоть в чем-то. Была одна ученая — не помню имени — предположившая, будто отатарал создается уничтожением всех источников магии. Он похож на шлак от выгоревшей руды. Она назвала это абсолютным высасыванием энергии, по природе вещей имеющейся во всем.
— А говорила ли ее теория о том, как это достигается?
— Возможно, мощью высвобождаемой магии — заклинанием, пожирающем все энергии.
— Но сами боги не владеют подобной магией.
— Верно, но я думаю, это достижимо… посредством ритуала, доступного, скажем так, целой армии боевых магов.
— Вроде ритуала Телланна.
Л'орик кивнул. — Да.
— Или, — мягко сказал Геборик, протянув руку за чашкой, — призвания Увечного Бога…
Л'орик сидел неподвижно, не сводя глаз с татуированного жреца. Он долго молчал, пока Геборик пил травяной чай. И сказал, наконец: — Хорошо, открою еще один фрагмент информации — я увидел необходимость, весьма большую нужду это сделать, хотя и придется сказать слишком многое о себе…
Геборик сидел и слушал. Л'орик рассказывал, и тесные пределы хижины стали неразличимы, жар очага более не достигал его; все, что он чувствовал — призрачные руки. Две незримых кисти стали казаться тяжестью целого мира.
* * *
Восходящее солнце отбелило восточное небо. Карса еще раз проверил снаряжение — свертки с пищей и водяные мехи, все мелочи, нужные для выживания в сухой и жаркой местности. Такой набор он носил впервые в жизни. Да и меч стал другим — железное дерево вместо кроводрева, острие грубее и не такое прочное. Он не рассекал воздух с легкостью смазанного кровяным маслом клинка. Но и он успел хорошо послужить. Карса глянул на небо: оттенки зари почти исчезли, синева была плохо видна сквозь рассеянную пыль.
Здесь, в сердце Рараку, богиня Вихря украла цвет самого солнечного огня, делая ландшафт блеклым и зловещим. — Бесцветным, Карса Орлонг? — донесся призрачный голос Байрота Гилда, полный сухой насмешки. — Нет. Серебро, друг мой. А серебро — цвет забвения. Хаоса. Серебро — это когда смываешь последнюю кровь с меча…
— Хватит слов, — прорычал Карса.
Леомен отозвался: — Я только что пришел, Тоблакай, и не успел сказать ни слова. Не желаешь попрощаться?
Карса не спеша разогнулся, надевая мешок на плечи. — Словам не нужно звучать, друг, чтобы нести угрозу. Я лишь ответил своим мыслям. Рад тебе. Когда я начал первое путешествие, очень давно, никто не смотрел вслед.
— Я спросил Ша'ик, — ответил Леомен, стоявший в десятке шагов. Он прошел через пролом в низкой стене — глинобитные кирпичи, увидел Карса, с теневой стороны сплошь покрыты ризанами, сложенные пестрые крылья делают их почти не заметными на охряном фоне. — Но она сказала, что не будет с нами сегодня. Что еще страннее, она, похоже, уже знала о твоем намерении и ждала моего визита.
Пожимая плечами, Карса встал к Леомену лицом. — Одного свидетеля достаточно. Мы можем сказать слова прощания. Не прячься в яме слишком долго, друг. А когда поедешь с воинами, соблюдай приказы Избранной — множество ударов самого маленького ножа пробудят медведя даже от глубокого сна.
— Перед нами юный и слабый медведь, Тоблакай.
Карса покачал головой: — Я научился уважать малазан и боюсь, что ты их только разозлишь.
— Я подумаю, — согласился Леомен. — Но прошу запомнить и мой совет. Бойся своих богов, друг. Если нужно склониться перед силой, вначале посмотри на нее ясными глазами. Скажи, что говорят при расставании твои сородичи?
— Да сразишь тысячу детей.
Леомен побелел. — Доброй дороги, Тоблакай.
— Найду.
Карса знал: Леомен не может увидеть или ощутить тех, что стоят рядом с ним в проломе стены. Делюм Торд слева, Байрот Гилд справа. Воины-Теблоры, кровяное масло блестит багровыми пятнами, которые не вытравить даже Вихрю. Они подошли, едва Теблор начал разворачиваться на запад.
— Веди нас. Веди нас, Воевода.
Дразнящий смех Байрота звенел и трещал, словно под ногами Карсы были черепки. Теблор скривился. Похоже, честь и уважение имеют высокую цену…
Тем не менее, подумал он через миг, лучше вести духов, нежели бежать от них. — Тут как посмотреть, Карса Орлонг.
Вдалеке показалась крутящаяся стена Вихря. Будет хорошо, подумалось Теблору, увидеть внешний мир спустя столько месяцев. Он пошел на запад, а за спиной рождался день.
* * *
— Ушел, — сказал сидевший на подушках Камист Рело.
Корболо Дом поглядел на мага, ничем не выдавая презрения, которое питал к этому типу. Колдовству на войне не место — он доказал это, уничтожив Собачью Упряжку. Но Рело — малейшая из проблем, о которых стоит подумать. — Значит, остается лишь Леомен, — пророкотал он.
— И он через пару дней уйдет со своими крысами.
— Фебрил ускорит свои планы?
Маг пожал плечами: — Трудно сказать. Но сегодня в его взгляде сквозила алчность.
Алчность. Поистине. Еще один верховный маг, еще один безумец, носитель силы, которой лучше не касаться. — Но остается еще один, и в нем главная угроза всем нам. Руки Духа.
Камист Рело фыркнул: — Слепой, заблудший глупец. Знает ли он, что чай дхенбара истончает ткань между миром и тем, от чего он бежит? Вскоре разум его исчезнет, поглощенный кошмарами. Одной заботой меньше.
— У нее есть тайны, — пробурчал Корболо, склоняясь на подушках, чтобы взять тарелку с фигами. — Превыше тех, что дарованы Вихрем. Фебрил же рвется вперед, не понимая степени своего невежества. Нет, успех или провал решительной битвы с армией Адъюнкта будет зависеть от Собакодавов. От моей армии. Отатарал Таворы победит Вихрь, я уверен. Все, чего я прошу у тебя, Фебрила и Бидитала — не мешать командовать военными силами, определять ход битвы.
— Мы оба знаем, — рявкнул Рело, — что наша борьба важнее судьбы Вихря.
— Да, так и есть. Важнее всех Семи Городов, маг. Не теряй из виду конечной цели, трона, что однажды станет нашим.
