Для проверки работоспособности «Звездочки» Целиция даже материальную форму приняла и организовала сеанс связи со своими жрецами в разных храмах, доведя тех от возможности лицезрения богини до священного экстаза. От комментариев Николас благоразумно воздержался, хотя и очень хотелось отыграться за издевательства во время работы. За важно откляченную попу тоже не ущипнул, хотя хотелось еще больше. Даже от датчика-объектива, передающего образ богини, старательно прятался. Не гоже служителей культа смущать, еще ереси какие появятся…
Прошедший испытания артефакт (изумруд размером со здоровенный арбуз) Николас и Целиция уплотнили уже вместе. Все равно, арбуз остался, только уже небольшой. Зато — теплящийся золотым сиянием, как и положено артефактам древних. После некоторого обсуждения, Николас вынужден был признать, что оставить артефакт себе будет неправильно, могут обвинить в передаче ложных образов. Поэтому, лучше его отдать сотрудникам той организации, которая организацию связи по хрустальным шарам монополизировала. Все равно, создавать альтернативную структуру передачи данных он не планировал.
Легализацию «Звездочки» богиня взяла на себя, обещав лично доставить ее куда следует. Молодой человек мысленно отметил, что его авторство тогда автоматически перейдет к Целиции, а артефакт получит статус «божественного». Небольшой укол ревности ощутил, но махнул рукой.
— Ты хотя бы не забудь получить титул божественной покровительницы связи и коммуникаций, — проворчал он. — Пусть они свою организацию официально тебе посвятят и жрецом кого-нибудь назначат. Пригодится.
Богиня, кажется, подавила в себе порыв чмокнуть его в щеку, зато церемонно подала руку для поцелуя и растворилась в воздухе. Вместе с артефактом.
* * *
Королева Эрма была не в духе. Последнее время ее преследовали неудачи. Не глобальные, крупных неприятностей удавалось избежать. Однако, стоило ей это громадных усилий и нервных затрат. А уж сколько-нибудь значимых успехов не было вовсе.
Так, казалось бы хорошо спланированная война с Дэнляндией, которая должна была сделать Пиктанию мировым гегемоном, хотя, формально, завершилась почетным миром и приращением территории, на деле лишила ее королевство положения великой державы. Из двенадцати Кэров осталась только половина, четыре погибли в битве, двое уже в мирное время. И все — от руки одной и той же ящерицы-переростка!
Королева невольно скрипнула зубами, но сдержала себя и вновь сформировала на лице благожелательную улыбку.
Сын из опоры трона превратился в обузу! Вместе с оставшимися Кэрами принц Тристум заперся в замке Трувор, где толи пил, толи просто от страха трясся, но от исполнения любых государственных обязанностей полностью отстранился.
Стали происходить сбои в международной политике. То есть там, где Эрма считала себя особенно сильной. Восточные союзники, за счет которых Пиктании пока удавалось удерживать позиции на Западе, вдруг, даже не поставив ее в известность, полезли в какие-то авантюры. И ни с того, ни с сего подняли пошлины на чай!
Все это весьма скверно отражалось на престиже королевской власти в самой Пиктании, популярность королевы стремительно падала. А тут еще и Хайволские националисты неожиданно зашевелились. Надо бы Кэров послать в качестве демонстрации силы для успокоения горячих голов, так они теперь только все вместе ходят. И вместе с принцем, который от них не отвяжется. В принципе, можно их и таким составом послать, но как-то несолидно столицу без единого защитника оставлять. Ничего страшного, понятно, не случится. В то, что страшный дракон разрушит в их отсутствие Линн или оторвет лично ей голову, королева не верила. В отличие от Тристума, фон Бюлоф о своем имидже в глазах общественности заботится. Изображает из себя несправедливо обиженного благородного рыцаря, стервец! (Срочно вернуть благожелательную улыбку на лицо!) Беззащитных горожан и столь же беззащитную пожилую женщину открыто убивать не будет. Но вот на ее имидже массовый поход Кэров на Хайвол скажется отрицательно, а она о нем тоже заботиться пытается!
Этим невеселым размышлениям королева предавалась во время своего утреннего туалета. Тоже — бредовое мероприятие, пережиток темного средневековья! Почему она, солидная женщина, должна публично демонстрировать свое полуголое (и даже более, чем «полу») тело чуть ли не всем желающим?! Девки публичные, вон, по кабакам перед мужиками на сцене за деньги раздеваются, стриптиз показывают, а она в собственной спальне должна посторонних терпеть и на их глазах умываться и одеваться!
Тут королева лукавила. Список приглашаемых на ее утренний туалет утверждался ею лично. Обычно никого, кроме фрейлин, которым по долгу службы полагалось ее умывать и одевать, там не было. Но накануне Эрму посетила мысль, что для борьбы с плохим настроением надо принять радикальные меры. Любовника завести, например. Конечно, когда находишься на вершине власти, ты неизбежно будешь одинок, но все-таки иметь кого-нибудь, кто будет тебя любить и за тебя переживать… очень даже сильная поддержка в тяжелых государственных трудах. И умный и красивый любовник — много лучше, чем преданная собака или какое иное домашнее животное.
В результате на сегодняшний туалет приглашение получило довольно много народа, среди которого не менее трети составляли симпатичные молодые аристократы. Вот за их реакцией королева и поглядывала, пока фрейлины суетились вокруг нее с влажными губками, полотенцами и различными предметами туалета.
В принципе, стесняться своего тела Эрме не приходилось. Как аристократка с высоким магическим потенциалом, она выглядела много моложе своих лет, а за кожей и фигурой следила и сохраняла хорошую физическую форму. Так что привлечь мужские взгляды ей было еще очень много чем. Только вот увидеть в этих взглядах ей хотелось не только похоть, но и уважение, смешанное с восхищением. А эти козлы только слюни пускали! Или, наоборот, стыдливо глаза прятали, что, к сожалению, не лучше. В общем, красивого юноши с «правильным» выражением на лице что-то не наблюдалось, и настроение, вместо того, чтобы улучшиться, продолжало портиться. Обидно, даже в такой ерунде и то не везет!
Королева приосанилась и, повернувшись боком к «публике», немного демонстративно, изящно изогнув, подняла ногу, подставляя ее фрейлине для натягивания чулка. Дура умудрилась сделать это крайне неловко, и к тому же полностью закрыла ее своей юбкой от молодых господ.
— Чтобы духу больше этой косорукой в моей спальне не было! — уголком губ произнесла королева, обращаясь к личному мажордому, но так, чтобы и эта неуклюжая бестолочь ее услышала. Эрма понимала, что поступает несправедливо, раньше подобных безобразий за этой фрейлиной она не наблюдала, но плохое настроение надо было на ком-то выместить.
