- Больше никакого ребячества. Едешь в карете с княжной Ланадар.
- Но…
- Это не обсуждается, - жестко отрезал Демиан. Ворон обиженно заржал, когда хозяин слишком сильно затянул неидентифицируемый для Марины элемент сбруи.
- Сам попробуй ради интереса проехать в этом тарантасе хоть пару лиг, - неожиданно для самой себя раздражаясь всё сильнее, огрызнулась девушка. Она была напугана, потрясена случившимся, её настиг запоздалый шок, сначала притупивший все чувства, а теперь грозящий вылиться в нешуточную истерику со слезами, криками и судорогами. Нервы были напряжены до предела, и отчего-то хотелось насолить мужу как можно больше. Причинить ему боль. Разозлить. - Там невыносимо жарко, нечем дышать и трясёт, словно в маслобойке!
- Зато безопасно. Так и знай - в седло ты впредь не сядешь.
- Карета тоже вполне может перевернуться! Никто не застрахован от смерти! - Демиан вскинул голову, и Марина невольно умолкла под его больным, усталым взглядом.
- Поедешь со мной, - наконец вымолвил он. Девушка притихла, оказавшись в седле Ворона, сидящей перед мужем. Его руки, взявшие поводья, обхватили её надёжным кольцом.
- Ты знаешь, что такое паранойя? - вздохнула девушка.
- Кажется, теперь - да, - выдавил из себя бесцветную улыбку Демиан. Помолчал и добавил: - Прости меня, родная. За мою грубость, за эту безобразную сцену, при которой тебе пришлось присутствовать…
- Я так понимаю, что ты держишь что-то от меня в секрете. Что-то очень важное.
- К сожалению, ты права.
- Демиан, но как же так? Мы ведь пообещали друг другу, что не станем больше ничего скрывать! Между нами не должно быть никаких недомолвок, сам уже должен был успеть убедиться - взаимные тайны не приведут нас ни к чему хорошему!
- Верно, Марина. И всё же я надеюсь, что ты никогда не узнаешь о том, что знаю я.
Ксанара с ленивой улыбкой наблюдала за тем, как взбешённая Гастиэла крушит всё вокруг. Но даже на безответных картинах, зеркалах и портьерах не могла выместить свою злость. Зачарованные предметы, словно насмехаясь над вечно юной богиней, мгновенно вновь становились неповреждёнными, лишь возникая на новом месте.
- Опять, опять!… Уже в который раз! Не-н-навиж-жу!!! Эта девчонка постоянно выходит сухой из воды! Даже кончиков своих крылышек не намочила! Тварь, уничтожу!!! Всё равно станет по-моему!
- Ну-ну, попробуй, будет интересно за этим понаблюдать, - недобро прищурилась Ксанара. - Что еще придумаешь? У тебя ведь богатая фантазия, Гасти. Но мы еще посмотрим, кто из нас возьмёт верх!…
- Ксанара, даже мне порой бывает не под силу вернуть к жизни того, кто не желает жить, - голос мужчины был усталым. Эджай, даже не открывая глаз, готов был поклясться, что неизвестный, носящий имя бога-целителя, сейчас утомлённо растёр ладонями лицо. Молодой князь едва-едва приподнял ресницы. Неимоверная тяжесть, словно бы многотонные глыбы решил ворочать. Какой-то приглушённый свет, не разберёшь, то ли трепещущее пламя свеч, то ли плавающие в воздухе магические светлячки… Всё равно до слёз режет глаза.
- Ну, наконец-то! Эджай… Эджай! А, Бездна!…
Сознание вновь скатилось за Грань…
Он ощущал себя полотном, которое портной в ярости от того, что выкройка получилась неудачной, с остервенением и даже некоторым злорадством кромсает на ленточки, на узкие полосочки ткани с распустившимися неопрятными мохрушками краями. За одним только, но очень важным исключением. Он, в отличие от бесчувственной материи, которая безмолвно стерпит всё, как её ни режь, был живым. Еще живым. Но готов был в голос выть от нестерпимой боли. 'Эджай!' - позвала его Эстель, протягивая сквозь пустоту тонкие руки. Такие слабые, к ним отчаянно мечталось прижаться губами. Вместо лица у любимой была лишь застывшая маска страдания. Бескровное. Зато кровоточили белые губы… Чёрные тени залегли вокруг потемневших, ставших болотного цвета глаз. 'Почемуона? Кто её мучает? Разве вам мало меня? Рвите, кромсайте, в клочки… Только не трогайтееё, умоляю!' Он рванулся к ней, но Эстель, словно опавший листок, уносило всё дальше. Только её надрывный крик звенел в ушах. Он вновь оказался бессилен что-либо изменить. На душе сомкнулись ледяные лезвия ножниц…
Следующее пробуждение было не в пример тягостнее предыдущего. Вместе с сознанием вернулась память. Вместе с чувствами пришла боль. Эджай хрипло выдохнул, горло будто наждаком изнутри хорошенько натёрли. По всему выходит, что кричал он не только в воображении, но и в реальности, да так, что сорвал голос. Скосил глаза вниз - безупречно белая рубашка не скрывала туго наложенных повязок. Похоже, он замотан в эти чистые тряпицы едва ли не полностью, как новорожденный. Ведьмак постарался не представлять, что у него творится под бинтами. По самым оптимистичным прикидкам получалось, что тут нужно не перевязывать, а сшивать. Да и то… Разум был не в состоянии вообразить, каким уровнем мастерства должен обладать неизвестный целитель, чтобы сохранить ему жизнь. В тот миг, когда он окончательно потерял сознание, рухнув в подмёрзшую грязь, он совершенно трезво осознавал, что это конец. Что его не спасёт даже чудо. Он не мог ошибиться, он, ведьмак, повидавший достаточно смертей и вполне сносно разбирающийся во всевозможных ранениях, достаточно сведущий в пределе возможностей живого существа. Полученные им повреждения должны были гарантированно отправить его за Грань. Но… он жив. Это усердно доказывает ему боль. Он по-прежнему ощущал себя живым, а не бесплотным духом, или что там доказывают служители Хозяйки?… Где этот… лекарь??! Так и подмывает высказать ему этак с дюжину пар ласковых слов в искреннюю благодарность за спасение! Кто ж этого альтруиста только просил о такой услуге? А, чтоб ему… Ну, пусть только на глаза попадётся, будет впредь всю жизнь себя одного лечить! Эджай в бессилии закрыл глаза. Под веками непривычно защипало, зажгло.
- Не оплакивай тех, кто еще не потерян для тебя, - по-взрослому серьёзная фраза прозвучала до абсурдности странно, произнесённая звонким детским голоском. Неуместно, нелепо… И только лишь. Он не услышал фальши. И именно поэтому он замер, весь обратившись в жадное внимание, силясь постичь смысл слов. Не веря и веря одновременно. Эджай очень медленно повернул голову, чтобы встретиться с глубоким взглядом невероятно древнего существа, смотрящего на мир из глаз маленькой очаровательной девочки.
- …Так значит, это наказание, - бесцветным голосом подвёл он невидимую черту под долгими объяснениями маленькой богини.
