Для того, чтобы попасть в город, нужен был пропуск, а на то, чтобы его раздобыть, иногда приходилось тратить несколько часов, несмотря на то что Хедар приходил сюда уже много лет. Нужно было проверить снаряжение, наполнить водой кувшины, починить колеса на повозках — все это тоже требовало времени. Забравшись на холм, Тириус наблюдал за бесконечной вереницей караванов перед воротами города, за нервными стражниками, за изможденными людьми и животными, сгибающимися от жары и мечтающими лишь об одном — поскорее войти в город. Потом он обернулся.
Позади раскинулась необозримая долина. Тишина, простор. Дорога между холмами была еле заметна, как спящая в траве змея, и терялась среди гор. Ишвен знал, что за ними начинается необъятное центральное плато. Страна Тысячи Каньонов. Земля его детства — бескрайняя и бесконечно прекрасная. Гордая зелень деревьев на фоне красных скал. Глубочайшие ущелья, в которые никогда не проникает солнечный свет. Леса, дышащие живительной влагой, овраги и подвесные мосты. Серебристые речушки, в которых резвится форель и к которым приходят на водопой медведи. Тень и покой. Бесконечные знойные дни, когда можно бежать куда глаза глядят, наслаждаясь абсолютной свободой, солнце и звезды, — да, ему не хватало их, и теперь, когда все это вдруг обрушилось на него, ишвен испытал такую острую боль, что чуть не заплакал. «Посмотрите, братья мои, пришла весна, солнце поцеловало землю, и скоро мы увидим плоды этой любви».
— Тириус.
Хедар положил руку ему на плечо. Он повернулся к нему и к городу, который черным покрывалом окутывала ночь.
— Красиво, правда?
— По-моему, ты так не думаешь.
— Не знаю, — признался ишвен, качая головой. — Да, конечно, но… Все так странно. Когда я лежал в пустыне, еще до того как вы меня нашли, я видел сон. Я вернулся в страну моего детства. И она была прекрасна.
— Понимаю.
— Но там было и другое. Какая-то угроза.
Хедар ничего не ответил. Мужчины смотрели на Эзарет, город, кишащий людьми, чудовище, как мираж выросшее из южных легенд.
— Это не моя страна, — прошептал Тириус.
— Что ты сказал?
— Я хочу уйти, Хедар. Я хотел этого с самого начала. Ты и твои люди спасли меня. Я буду вечно вам благодарен. Но мое место не здесь, не в этом городе.
— Тебе решать, — ответил торговец, запуская пальцы в свою густую бороду. — Не знаю, вышел ли бы из тебя хороший торговец. В этом мы, акшаны, сильнее всех. У нас это в крови. Наверное, тебе и вправду лучше носиться по равнинам; и пусть с тобой никогда не случится ничего хуже этого.
— Да будет так, — улыбнулся ишвен.
Акшан развернулся и подошел к своим соплеменникам. Он несколько минут говорил с ними, после чего вернулся к Тириусу, осторожно неся в руках что-то длинное, завернутое в материю. Юноша наклонился и снял ткань: это был его меч.
— Твое главное сокровище, — фыркнул глава каравана. — Будь осторожен.
— У нас ты всегда будешь желанным гостем, — добавил Салим, подходя к ним.
Он заключил ишвена в объятия и крепко сжал его.
— Да поможет твоя мудрость тебе простить меня.
— Считай, что все забыто, — ответил варвар.
— У тебя благородная душа. Желаю тебе найти то, что ты ищешь.
Он достал из-под своей туники старый мятый пергамент и протянул ему. Тириус взял его и осторожно развернул. Лицо ишвена прояснилось. Горы, ущелья, луга, пустыня. И там и тут — маленькие башенки: города, затерянные в сердце Архана.
— Это карта, — объяснил акшан. — Я только что ее купил. Самая верная из всех карт.
— Я верну тебе ее, когда мы встретимся в следующий раз, — улыбнулся Тириус. — Когда выучу ее наизусть.
— Да исполнит Анархан твое желание, — ответил Салим.
Трое мужчин вернулись к каравану. Там тем временем раздобыли пропуск. Через несколько мгновений для Хедара и его соплеменников раскроются врата Эзарета. Ишвен коротко попрощался с остальными. Жена Хедара подарила ему на счастье амулет — оправленный в бронзу кусок нефрита. Джадир Хасем хлопнул его по плечу и сжал руку. Молодой акшан, который дал ему напиться, когда он очнулся, тоже был там. Никто не хотел отпускать варвар.
— Мы останемся в Эзарете, пока не спадет жара. Ты всегда сможешь найти нас здесь. До скорой встречи!
На прощание маша им рукой, ишвен стал удаляться. Женщины кричали ему вслед «счастливого пути», а мужчины подбрасывали в воздух тюрбаны, которые опускались на землю как падающие звезды, как метеориты, как предзнаменования.
Тириус Бархан прикрепил меч к поясу и ускорил шаг. Потом бросился бежать. Он был опьянен свободой, молодостью, предвкушением новой жизни. Ночь навевала сладкие грезы. Воздух был прохладен, небо усыпано звездами. На ишвене были туника и акшанские штаны. Годы, проведенные в Дат-Лахане, вдруг показались ему бесконечно далекими. Мираж, поглощенный туманом времени. Когда он обернулся, его друзей уже не было видно. Все было хорошо.
* * *
Раджак Хассн умирал.
В первую ночь, в полусне, он попытался освободиться, разорвать путы, но ишвен привязал его крепче, чем казалось, и наемный убийца только ободрал себе запястья. Он проснулся утром, дрожа от холода и усталости, с глазами, полными слез.
Тошнота. Боль в животе.
Раджака Хассна вырвало прямо на себя.
Новые попытки. Судороги: он стал извиваться как червь и в конце концов сумел высвободиться. Два часа наемник просидел согнувшись, спрятав лицо в нежной траве. Потом поднялся. Жажда. От иддрама пить хотелось в десять раз больше. Его горло жестоко пылало, и он уже потерял много воды.
Встав посреди необъятной равнины, Хассн огляделся. Потом вновь упал. Кошмары, липкие сны душили его как удавы. Он не понимал, где находится. Предметы вокруг окрашивались в странные цвета. У него больше не было оружия. У него больше не было коня. У него не было пищи и сил двигаться вперед.
На закате наемник все же встал.
И двинулся в путь. Шаг за шагом. Пошатываясь, воздев руки к темному небу, в призрачном молчании бесконечной равнины. Перед ним то и дело, как далекий мираж, вставало лицо ишвена, и даже закрывая глаза, он не мог прогнать этот образ. Хассн видел, как тот скачет куда-то к югу, связанный с ним той таинственной нитью, что иногда скрепляет людей.
На колени. Встать, не умирать.
Его мучения продолжались неделю.
Открыть глаза. Стонать под жаркими лучами солнца. Пить, припав, как дикий зверь, к источнику с горьковато-соленой водой. Смотреть на тени в том бесконечном сне, в который превратилась жизнь. Ему казалось, будто его укусила гадюка или один из тех ядовитых скарабеев, которых так много в высокой траве. Ну конечно — скарабей. Он видел, как тот шевелит челюстями перед его лицом, и зашелся в долгом беззвучном крике.
