На пути по-прежнему никто не встречался, хотя в отдалении Вадим слышал звуки разгрома, учиняемого серками. Здешние двери не отличались крепостью, и серки взламывали их с остервенением, словно рассчитывали обнаружить за ними вожделенных самок. Всё ж повезло палачкам, что их защищали непрошибаемые зеркала, иначе б они опробовали на себе то, что так старательно разжигали, – «и месть была бы ужасной»!.. Бумеранг всегда возвращается, хотя и редко это происходит так скоро да ещё с такой удесятерённой силой.
Дорогу опять преградила дверь, больше похожая на ворота. За ней и скопилась здешняя нежить: десятки оборотней и несколько вампиров – судя по ощущениям Вадима. Конечно, можно в эту толпу врубиться, рассыпая вокруг огне-шары, меча молнии… но – глупо.
К счастью, Эва рассудила так же и воротами пренебрегла. А прельстилась дверцей поменьше, притулившейся на стыке двух стен. Один за другим разведчики проникли внутрь. И тотчас стало ясно, отчего в Храме так любили скруглять углы: между стенами тут размещались вентиляционные шахты, пронизывавшие здание сверху донизу. Вдобавок их использовали под винтовые лестницы, оборудовав цепочками коротких штырей, торчащих из стенок.
Следом за Эвой вся компания поднялась метров на десять, где обнаружилась новая дверь, совсем крохотная. И эта уже вывела их на узкий балкон, протянувшийся вдоль стены под самым потолком. Неизвестно, для кого предназначалось сие укромное место, но вид отсюда открывался замечательный. Из осторожности прикрывшись невидимостью, разведчики выбрались из шахты и залегли за низким парапетом.
А посмотреть было на что. Действо внизу, на освещённой напольными лампами площадке, и впрямь напоминало шабаш. Либо бал сатаны, как изобразил его незабвенный Булгаков. Правда, здесь не гремела музыка и не кружились в шальном веселье пары, зато хватало выряженных мужчин и обнажённых женщин, и вытворяли они странное. То есть никаких особых безобразий, всё чин по чину, будто снималось кино, – но отвращало это не хуже картинок Босха.
В середине зала, на невысоком постаменте, помещалось огромное круглое зеркало. По его центру восседала царственная дама в сияющей короне, расплющив широкий зад о стекло и уложив маленькие ступни на пышные бёдра. (Видимо, это и был идеал, к коему стремилась Алиса.) Расправив великолепную шею, она глядела вверх, а руки разбросала по сторонам и медленно поворачивалась в талии, выказывая невероятную гибкость. Её хватало на полный оборот, прежде чем торс возвращался в исходную точку, взметая дынеобразные груди. Вокруг царицы, отслеживая её вращение, двигалась цепочка, составленная из восьми бритоголовых голышек. Вскинув мягкие попки, почти смыкаясь губами, они брели на четвереньках друг за другом, синхронизированные с железной чёткостью, и что-то невнятно подвывали на варварский мотив – в едином ритме, в один голос, аккомпанируя себе шлепками подошв и ладоней. А над зеркалом разливалось в купол мертвенное сияние, похожее на светящийся воздух, виденный Вадимом в Подземелье, – да ещё и пульсировало в такт мелодии.
– Что они поют? – чуть слышно спросил Брон.
– «Покатаюся, поваляюся, Ивашкиного мяса поевши…» – с усмешкой перевёл Вадим. – Примерно так, если не вдаваться. Ты вон туда посмотри!
И он указал на чудную белёсую сферу, зависшую в воздухе против них, как раз над центром зеркала, и напоминавшую то ли гигантское яйцо, то ли исполинский глаз. Скорее всё же глаз, потому что снизу к сфере лепилась линза, похожая на зрачок, и оттуда изливался тёмный луч, расширяясь к полу настолько, что охватывал всё зеркало. Казалось, сфера опирается на этот луч, настолько он выглядел плотным.
– Мы думали, – продолжал Вадим, – что где-то перед тивишной камерой или даже Окном сидит колдун и пялится во всю мочь, чтоб нагнать страху на наших овечек. Но ведь сознание колдуна лишь отражение Тьмы, а его властный луч – бледное подобие первородного! Вот кто-то и соорудил этот Глаз, единственным назначением которого является создание луча – достаточной Силы, чтобы подмять миллионы. Наверно, Глаз даже наделён сознанием, иначе не смог бы хранить в себе Тьму. Через Глаз она изливается в реальность, а тот хороводец, – он кивнул вниз, – как раз и кодирует луч нужным образом, прежде чем отправить через Зазеркалье к тивишникам. Судя по всему, Окном тут служит зеркало, по которому разгуливают эти крали.
– И кто ж они? – снова спросил Брон, больше интересуясь плешивыми прелестницами, чем безликим Глазом. – Экие пышки!..
– Ведьмы Загорья, – ответил Вадим, поглядев на безразличную Эву: «Что, пришла ночь истины? Теперь-то ты не спишь!» – Точнее, вампирши, поскольку подчинены Пирамиде. Ещё их называют ткачихами судеб. Они так наловчились загонять людей в кольцевые коридоры, скопированные с Зазеркалья, что лишь немногим удаётся выломаться из колеи. Но чтобы человек послушно трусил по кругу, надо наложить на его сознание матрицу – то бишь заклятие. Этим они сейчас и занимаются.
Наверное, не только они. Вокруг колдовского круга, залитого сиянием, точно съёмочная площадка (жаль, что крепостные этого не видят!), сновали в сумраке десятки фигур – вперемежку мужских и женских, одетых и нагих, Истинных, уже наделённых Силой, и заурядов, медленно умирающих.
Среди мужчин преобладали оборотни – громадные, жуткие на вид, однако вполне ручные. Было их пара дюжин, но ощущался явный недобор: видимо, из-за отсутствия Куницына с его «птенцами». Каждым двум чудищам приходилось вкалывать за троих, а кому это понравится?
Зато куда больше тут собралось Паучьих прислужниц. Эти тоже были выряжены в стиле военизированного стриптиз-варьете (смесь казармы и борделя), а формы обрели под стать хозяйкам. Повинуясь безмолвным командам, хищные красотки то курсировали по залу, деловитые как муравьи, то принимались кружиться, всплескивая руками, – по одной, по двое, по несколько, иногда вовлекая в танец громадных самцов, чтобы те поднимали их выше. На фоне коричневых или бурых тел, чёрных нарядов отчётливо выделялись ногти, губы и соски танцорок, будто нарисованные кровью.
Находясь в толпе, трудно было бы различить в этой сумятице смысл, но сверху картинка виделась иначе. В здешней толкотне угадывалась чёткая, выверенная до деталей система. Каждый из участников действа будто тянул за собой нити, разбрасываемые Паучихами, и колдовскую пряжу увязывали в невообразимую конструкцию, формируя будущее для сотен тысяч крепостных.
Несмотря на всю дрессуру, оборотни не могли долго обходиться без плотских утех и, если подпирало, совокуплялись прямо между столиками, не обращая внимания на соседей. Пары формировались спонтанно, без всякого разбора – хватило б желания. Иногда вспыхивали и тут же гасились хозяевами-вампирами жаркие стычки: кто-то у кого-то что-то перехватил или кто-то кому-то отказал, слишком поглощённый работой. Чтобы притушить голод, на столах не оскудевал запас мяса, сочащегося свежей кровью. А в дополнение меж тарелок расставили объёмные чаши с багряной жидкостью – «напиток героя», по выражению викингов. (Хотелось верить, что её не сцеживали из умирающих жертв.) И прочие надобности оборотни удовлетворяли с неописуемой простотой. Однако затем сразу включались в общее действо, спеша наверстать упущенное.
