Он помнил, как научился этому, помнил всё ещё ярко, точно это было намедни. Утро штурма «Тени Стража». Охотники начали наступление с предгорий, и Дэви слишком хорошо понимал, чем это наступление закончится. Его чары оказались слабы против света Избранной, — маленькое солнце воссияет днём в разрушенной цитадели вампиров! Визит Макты во внутренний двор замка и вовсе вознёс его на высшую ступень отчаяния. И там, отрешившись от всего, утратив всякую надежду, отрёкшись от своей веры, уже считая себя мёртвым, он внезапно понял, что разбирает шёпот истинной Бездны. Она шептала: признай мою силу, прими мою силу, пользуйся моей силой! Она ласково поглаживала его бессильные руки, холодила кожу маленькими искорками… В мгновение последнего разочарования Она явилась ему во всей своей мощи. Он прошёл Её проверку? Его пожалели? Неизвестно… Неважно!
Дэви взошёл на холм. Внизу, на развалинах дворца Макты, яблони топорщили тощие, ещё не покрытые листвой ветви: точно скрюченные мёртвые паучки. Но где же главный паук? Дэви чувствовал паутинные нити, которыми Первый оплел источник. Старейший затаился.
— Макта! — его крик пронёсся над развалинами дворца, и невидимая материя Бездны затрепетала. Дэви нарочно растревожил её, чтобы зов Владыки достиг ушей Первого.
— Макта! — он чувствовал страх Старейшего — дрожали паутинные нити… — и ликовал. — Я знаю, что ты здесь! Выйди, или я вытащу тебя на свет! — В доказательство серьёзости своих намерений, Дэви чуть потянул на себя нити паутины Макты. Они поддались плохо, разрезали пальцы вампира в кровь — Старейший упирался.
— Фонс! — позвал он, зная, как бесится Старейший при упоминании своего истинного имени. Опять потянул за нити, и ещё не отпустив их, понял, что Макта выходит.
Тень потянулась к холму. Она была широка, поглотила яблоневый сад, затопила руины дворца. Она ползла выше, цепляясь за туго натянувшиеся паутинные нити, как лоза за подпорки… Дэви ждал. Он укрепил защитню оболочку, начавшую проседать, и взмахнул рукой, небрежно выудив из окружающей пустоты меч. Оружие, невидимое для всех, кроме Владыки: он один отчётливо видел искорки, пляшущие вокруг длинного ледяного клинка.
— Дэви, ты разрушаешь себя, — едва слышный шёпот Первого распространился по струнам паутины, усиливаясь, и по ушам Дэви ударил яростным криком. — Остановись!
Тень лизнула вершину холма и взвилась, став силуэтом невысокого кряжистого человека. Макта откинул тень назад, словно капюшон, открыв белое, круглое лицо. Глаза Старейшего сверкали, как холодные искры на клинке Дэви. Разговор начался.
— Ты ещё не осознал это, Владыка вампиров. Твоя новая сила вошла в конфликт с твоей вампирской сущностью. Слабому carere morte не удержать Бездну. Ты должен был прежде стать смертным, — медленно, будто нерадивому ученику, втолковывал Макта. — Вы слабы, дети мои, и я дал вам возможность вернуться в жизнь. Почему ты не воспользовался ею, Александр?
Дэви усмехнулся.
— Ты много говоришь, Фонс. Но я вижу: ты боишься… Ты ведь понял, зачем я здесь? Может быть, по доброй воле откажешься от своей мести? Я оставлю тебя, даю слово.
— Мести?.. — прошелестел Макта. Его тень начала обходить Дэви справа и слева. — Что ты знаешь о мести, Александр?
— Достаточно, — сухо сказал тот. Воспоминание об отце мелькнуло и пропало, кольнув острой ядовитой иглой.
— Я знаю твои мысли, Дэви. Ты не закроешь их щитом! Я помню тебя высокомерным богом… Но сейчас ты ненавидишь свою больную вампирскую сущность. Ненавидишь и держишься за неё, потому что твоя новая сила привязана к твоей старой сущности! Ты хотел бы избавится от грязи carere morte, исцелившись, но это разделит тебя с новой силой, а ты не хочешь её терять. Я повторяю, Дэви: ты разрушаешь себя! Вернись в жизнь, как Вако, у тебя будет время на изучение Бездны.
— Если я вернусь в жизнь, у меня будет немного времени: год или два, — глухо возразил Владыка. — Я уже ничего не успею.
— Кого ты защищаешь, Александр? Carere morte?…Зачем? Ты стал далёк от них… Что ты так стремишься успеть, Дэви?
Тень замкнулась в кольцо вокруг вампира и вдруг взметнулась в небо, сплавившись высоко вверху в единый купол.
— Что тебе действительно дорого, Александр? — пропели струны-паутинки, которые Владыка всё ещё сжимал в левой руке. Вокруг была искусственная тьма, только глаза Макты блестели звёздами. Старейший остался за границами чёрного купола. Первый из вампиров, проклятых детей несчастной пленницы Атера. Беспощадный в своей правоте. Но всё же слабый, слабый перед Владыкой…
Дэви ударил — невидимый клинок легко рассёк тьму, достал и Макту. По пустоши прокатился грохот — многократно повторённый гром, сухой и чёткий. Тень обрушилась на землю и брызнула с холма. И Первый осел, сияющие глаза впервые за четыре столетия замутила боль.
— Ты… почти разрушен, Дэви… — звенели струны-паутинки. Макты резко выбросил одну руку вперёд, и тень потянулась от его пальцев к Владыке, проникла сквозь первый защитный барьер и принялась шарить по второму, ища трещины в кристалле.
— Пока ты carere morte, Дэви, я могу обратить тебя пеплом по одному мановению руки! — прогремели струны и оборвались, когда Дэви пустил в ход новое оружие: невидимые верёвки с пронзительным взвизгом вырывались из пустоты Бездны и опутывали тело Макты, скручивая, сдавливая, превращая человека в подобие смятой глиняной статуи. Потом Дэви заключил искалеченное тело Первого в подобный своему кристалл. Бой со Старейшим был окончен.
— Может, ты был прав, Фонс… но ты был и слаб, — выдохнул Владыка вампиров и тяжело опустился на землю. Он извлёк из кармана бутыль стабилизированной крови и осушил её в два долгих глотка. Но его пустоте этого было мало, хотя перед встречей с Мактой он взял себе десяток жизней за одну трапезу. Он чувствовал себя песком в часах, медленно, но необратимо персыпающимся из верхнего резервуара в нижний — в ничто, в пустоту. Он… рассыпался.
«Ты всё ещё carere morte, Дэви, и я могу обратить тебя пеплом по одному мановению руки!» — крутилось в голове.
«Помни это, помни это, помни это», — звенела последняя необорвавшаяся струна паутины Макты… Скоро она замолчала.
Он утолил голод в селении у восточного края Пустоши и к ночи был в Карде. Он шёл открыто, позволив нестойкой без подпитки его жизнью полусфере раствориться. Никто не узнавал его, но многие оборачивались и долго, с тревогой глядели вслед уходящему. Смертные чувствовали возвращение старой тени… Сытый вампир вовсе не глядел на них. Он торопился к дому у перекрёстка Карнавальной улицы с улицей Виндекса. К дому Вако.
