Конечно, это неправда. Обычные люди создали всех этих персонажей, приложили все усилия для их существования и возможности связаться со мной. Говорить так совершенно неправильно — но воспринимала я персонажей, а не этих людей.
Вот она, та грань, которую я должна найти.
Равнодушие, Насилие и Обман. Те, чья жизнь состоит из них, для выживания вынуждены подчиниться этим граням бытия. Подчиниться настолько, что в итоге не могут без них существовать.
Но есть ещё один вариант: попытаться уйти разумом в вымышленную реальность. Плохой вариант. Объективно даже куда хуже вариант. Но зачастую единственный для тех, кто не хочет подчиняться Равнодушию, Насилию и Обману — даже если в итоге всё равно не сможет спастись от них.
Потому что людям куда легче отрицать то, чего они боятся. Боятся и ненавидят.
Монстр всё ещё не выбрался из дыры, хотя осталось недолго, его пасть уже испускала лучи, разлетающиеся в чёрном полотне космоса как бильярдные шары по столу в поисках лузы.
Я улыбнулась сияющим в пространстве образам. Повернулась навстречу моей семье. И громко сказала:
— Грань Ирреальности.
Если правила реального мира тебе непонятны — возможно, не стоит и касаться их. Возможно, стоит уйти в нереальное, и демонстрировать это нереальное другим.
Если я умела рисовать и мне нравилось рисовать, то нужно было продолжать рисовать. Даже с бездействующей рукой. Рисовать на заказ, рисовать что-то весёлое, странное, страшное. Рисовать мангу. Или просто комиксы.
Возможно, я собрала бы людей, которым понравятся мои рисунки. Возможно, они бы задонатили мне, особенно если я попрошу. Возможно, родители увидели бы сумму этого доната и в следующий раз не были бы столь настойчивыми, убеждая бросить бумагомаранье и взяться за ум. Возможно, я с самого начала не была нормальной, и потому не должна стараться стать ею, а принять себя такой, какая есть, и найти пользу в том, какая есть.
Этот путь может стать ошибкой, может быть неправильным, может принести много горя — но никто не знает будущего. Никто не гарантирует, что дорога, к которой тебя безудержно тянет, окажется неправильной.
Моя семья почти выбралась в мир.
И кажется невозможным победить могущественного монстра, отрицающего саму реальность.
Но если ты признаешь себя ненормальным, если примешь ирреальность, то поймёшь, что здесь нет ничего сложного.
Ведь они ненавидят тебя. Ненавидят друг друга. И, наверняка — ненавидят себя.
Я знаю это, потому что тоже ненавижу.
И поэтому сложила ладони, словно в молитве закрыв глаза.
Почти наверняка это будет больно.
***
Это было чудовищно больно.
Я горела заживо, и пожар не мог прекратиться.
Словно невероятно сильное чувство утраты, словно ты держишь на руках труп родного, близкого человека, и не можешь поверить, что его больше нет, но уже понимаешь… и это становится только сильнее, не прекращается…
Ненависть горела пламенем, у которого не было цвета.
Горела всем своим концептом, навсегда изгоняясь из бытия.
И я продолжала сжигать её, как бы больно ни было. Даже не прибегала к защите Камней, направляя всю их силу на сжигание и понимая, что я должна это пережить. Позволяя себе дикий вой, который всё равно не могла сдержать.
Но почти не слыша его из-за куда более дикого воя.
Лорд Инглиш тоже горел. И моя семья вместе с ним. Они и их силы существовали вне этого мира, но их ненависть нет.
И пока они ненавидели меня, себя и друг друга, они продолжали гореть.
Огромный пожар, больше любой звезды в мириады раз, пылал в центре мира, дикий визг разносился на всю Вселенную, и я тоже кричала, с каждой секундой чувствуя всё больше жалости к этому существу, понимая и разделяя его боль — но зная, что нет другого выхода…
Боль прекратилась.
Ненависти больше не было.
Однако они продолжали гореть, продолжали истошно кричать. Я вытянула руку, не зная, как помочь. Возможно, надо просто подождать? Подождать, потому что у троих душ пламя продержится дольше, чем у одной?
И оно держалось. Очертаний, даже движений Лорда Инглиша больше не было видно, всё скрыло собой бесцветное пламя ненависти, а затем ещё один крик сотряс бытиё.
Предсмертный крик.
Пламя исчезло. А вместе с ним исчезли и Лорд Инглиш, и моя семья.
***
На такой высоте даже без всяких суперсил можно было разглядеть всю Землю. Кажущийся мелким в сравнении с произошедшим шарик, укутанный белым покрывалом облаков, сквозь прорехи которого прорывалась слабая синева океанов и изогнутые материки.
Я сидела на каменном осколке и болтала ногами, чувствуя себя как никогда хорошо. Гнева не было, и такое чувство, что разучилась в него впадать. Просто не знала, что именно может меня рассердить. Прежние варианты не просто не работали — я искренне не понимала, на что тут вообще сердиться.
— Я надеюсь, они поймут, что так жить гораздо лучше, — сказала я. Ангел Уихару, сидящая рядом, лишь кивнула.
— Каждому из них придётся пройти свой путь, — добавила она, любуясь планетой, которую совсем недавно восстановила в секунды вместе с остальной Вселенной. — Ты просто закончила его первой.
— А что произошло бы, не закончи я его? — я повернулась к ней. — Если бы не поняла, что для прекращения ненависти нужно отказаться от неё полностью?
— Всё бы началось заново, — просто ответила Уихару. — Одолела бы ты своих родителей, или они тебя, или какая-то третья сила вмешалась бы — неважно. Вы бы начали заново, уже зная друг о друге.
— И пытались бы сразу убить друг друга.
Как хорошо, что я сумела всё понять. Спасибо Дэдпулу — возможно, он как-то может видеть движение рассказия. И понимать, что происходит. А также как обустроить то, что происходит, чтобы не жить в вечно перезагружающемся мире бесконечной семейной ссоры.
Узнай я заранее, что мои родители в этом мире — я повела бы себя совершенно иначе, в итоге обрекая нас на бесконечную войну. Даже узнай я, что для победы нужно признать и уничтожить свою ненависть — я сделала бы это «для победы», а не потому, что сама пришла к этому. В итоге ничего бы не поняла, и мои родители ничего не поняли бы, и история точно так же перезагрузилась бы — в лучшем случае.
— Вы ограничили меня именно для того, чтобы легче было добиться победы?
— Да. Ты бы прибегнула к равнодушию, насилию и обману даже понимая, насколько они тебе омерзительны. И в итоге пошла бы по неправильному пути. Заодно ты получила кучу поводов чувствовать гнев и подавлять его.
Уихару улыбалась, но я не могла её винить. Ранее, возможно, начала бы качать права, но сейчас, с ичезновением ненависти… ангел сделала всё возможное для меня.
Как и Дэдпул.
Во многом они провели меня за ручку, тем не менее позволяя самой сделать выбор и осознать необходимость поступить прпвильно.
Почти как настоящие родители.
— А вот насчёт… ты сказала, что я убила троих. Но ведь я убила четверых, ибо саму себя тоже считала. Как так?
— Ты раскаиваешься в том, что убила себя? — ответила Уихару вопросом на вопрос, я аж растерялась.
— Ну, честно говоря… да.
— Зная всё то, что ты знаешь сейчас — стала бы ты себя убивать?
Я посмотрела на планету внизу. Планету, что теперь всегда будет мирной и доброй. Как и все остальные планеты.
— Нет. Не думаю. Если я действительно могла стать художником, то я обязательно постаралась бы приободрить других. Помочь другим. Возможно, если бы заработала достаточно, даже поддержала тех, кому нужна поддержка. И просто постаралась сделать мир лучше. Чтобы… как можно меньше людей прошли через то, через что прошла я. Так что да, я раскаиваюсь.
— Значит, ты убила четверых и даже более, — подытожила Уихару. Я ещё некоторое время подумала над этим, а затем неуверенно протянула:
