Девица-Тулвар думала недолго.
— Наша милость поможет, но ты — дашь слово Джарси, что приложишь все силы, чтобы вернуть нам тело… и трон!
— Только тело.
— О-о, низкий и подлый гад! Хорошо, пускай только тело, лишь бы выбраться из этого… этой… Этой… с грудями и кривым носом! О-о, мы бы, уверен, немного смирились, будь у нее впереди два спелых персика, и сзади…
— Тулвар!
— Любезный Фатик, будь ты трижды проклят, кроме центрального подъезда к Оракулу имеется боковой, с восточной стороны горы, коим пользуются привилегированные особы, приближенные к царскому дому, когда хотя испросить совета Оракула инкогнито, незаметно… А наша милость — первосвященник Рамшеха, а Оракул — одна из наших святынь… Мы знаем расположение галерей и покоев… Итак, тайный вход в галерею, что ведет в Зал Оракула…
— Слушайте все, — сказал я. — И запоминайте.
Члены альянса слушали и запоминали. И даже Монго, выползший к тому времени на свежий воздух, внимал рассказу Тулвара.
* * *
Остаток ночи я провел рядом с Виджи. Мы просто спали, обнявшись. Мы молчали.
— Чума! В Селибрии чума, спасайтесь!
— Эй, эй, повторите?
Они не остановились, целое семейство, тянущее большую двуосную тачку, набитую поклажей.
Вскоре нам попались еще беглецы, затем пришлось съехать с дороги, пропуская вереницу беженцев — конных, пеших, на подводах и фургонах. Жители Селибрии волочили домашний скарб и были смертельно напуганы, и было их — много сотен.
Чума? Не значит ли это, что кто-то прибег к моей уловке, чтобы очистить местность под горой Оракула для каких-то своих целей? Или в Селибрии и правда — чума?
Я не медлил. Едва поток беженцев обмелел, вновь двинул караван по дороге. Янтарное солнце потихоньку клонилось к закату.
Мы ехали по горной дороге вдоль холмов, которые заслоняли нам вид на гору Оракула. Сама гора стояла уединенно, особняком. Мы ехали молча, в густом спертом воздухе, в пыли, слушая жужжание слепней и мух.
Предчувствие беды? Угу, оно самое. Как сказал бы Отли в одной из своих пьес: предчувствие беды сжимало наши сердца.
Виджи тихонько сидела рядом. Лицо бледное, голова повязана цветной косынкой, клинок у плеча. За пологом кряхтел Самантий, что-то бормотал Тулвар — похоже, ругал весь белый свет и лично Фатика М. Джарси. Олник тоже был в моем фургоне — прятался от Крессинды, угрюмо хрустел сухарем.
— Виджи, я давно хотел спросить…
— Да, Фатик? — Ее голос оказался мягок.
— Этот вопрос не дает мне покоя… Ты можешь смеяться, но вопрос для меня очень важен. И в этот час, когда над нашими головами, возможно, простерлись…
— Фатик!
— Гритт… Я давал слово не спрашивать о походе, но этот вопрос — он не о походе…
— Фатик!!!
— Виджи, Квинтариминиэль… он твой брат или муж?
Серые глаза взглянули на меня… Я даже не могу в точности описать их выражение. Тут была и жалость к тупому варвару, и затаенный смех — боги, я впервые видел, чтобы глаза Виджи смеялись! — и что-то… Во взгляде было душевное тепло, именно с таким теплом женщина смотрит на близкого ей мужчину. И именно за такой взгляд мы готовы положить весь мир к ногам любимой.
— Фатик, Квинтариминиэль Альтеро — мой отец.
Немая сцена. Олник поперхнулся и закашлялся. А старина Фатик вдруг ощутил, как с его усталых (а местами и раненых) плеч сползла немалая часть груза.
— Скажи… а почему… он говорит так странно, Виджи?
Добрая фея грустно улыбнулась:
— Даже в магии эльфов, позволяющей изучить Общий язык быстро, случаются… фатальные ошибки.
Тут дорога поднялась на гребень холма, и мы увидели гору Оракула. Солнце танцевало на ее выпуклой макушке из лилового гранита, внутри которой располагался Облачный Храм. Правда, чтобы дотянуться до облаков, горе нужно было подрасти еще ярдов на двести.
Виджи стиснула мое запястье.
Отсюда я не видел гирлянд висячих мостов, и многочисленных, пробитых в камне окон. Весь храм скрывался в горе, она была пронизана галереями, часть из которых имела природное происхождение. Ни одной внешней постройки кроме мостов, соединявших снаружи отдельные части храма. Понизу гора, вытянутая, чем-то похожая на туловище зверя, поросла лесом. У западной ее стороны виднелась опустевшая Селибрия. Кто-то очистил город, чтобы мы спокойно… въехали в ловушку? Или, напротив, держались от города и храма подальше? Но мы не поедем через город. Мы пойдем в обход, как и надлежит героям. Я вытащил подзорную трубу.
Стали видны отдушины, смотровые окна и двери, что выводят на висячие мостики. И широкий проезд, выдолбленный в скале руками рабов. Центральные врата, сделанные из почерневших дубовых бревен заперты… Хм… Несколько дымовых кухонных труб и обычных труб торчат из макушки, точно указующие в небо персты. Ни одна не дымит… И это странно. Монахов в горе — больше сотни, а сейчас — самое время готовить ужин.
Городок тоже пуст. Беленые дома с плоскими крышами… А вон знаменитый бордель Варто, знакомое многим путникам заведение, гм, гм… Тут и там видны дымки очагов — значит, жители пустились в бегство недавно.
Странно, все очень странно.
Я суетливо поправил перевязь с мечами, вынул уголек, растер между пальцами и провел пятерней по лицу. Так, излишняя предосторожность, чтобы монахи и аколиты, и сам настоятель Чедаак, меня не узнали. Соломенный брыль сдвинем на лоб. Отлично.
Я стегнул лошадей и двинулся вниз, а затем в объезд городка, к восточной стороне горы. Хорошо, что между лопаток не чешется, а ведь это верный признак смертоносцев и их призванных — гшаанов.
Самантий просунул седую голову и часть огромного плеча между мною и Виджи.
— Фатик, я сказал, что поеду с тобой?
— Ага.
— Сказал, что маги Талестры и кверлинги отныне — мои кровные враги, и я не успокоюсь, пока не воздам им сторицей?
— Ага.
— Сказал, что буду помогать тебе в бою, чем смогу?
— Ага.
— А то, что ты сукин сын без екра, из-за которого погорела моя таверна, я уже говорил?
— Вчера. Ровно четыре раза.
— Кгм… ага… Ну, считай, повторил и в пятый.
— Ага.
— Ты вчера жалился, что против твоих… как их там… смертоносцев, нет у тебя толкового оружия.
— Было дело.
Он пошлепал губами и сплюнул.
— Так вот, есть такое оружие!
— Поясни?
Он пояснил и показал. Я чихнул и удивился: до чего просто! А ведь и правда… поможет!
— Делай, Самантий. Напряги Олника. Хотя бы пять штук!
Самантий убрался. Виджи накрыла мои ладони своими. Однако тут из-за полога высунулся Тулвар.
