– Господин Боантир. Судебное крючкотворство – это долго и нудно. Может, мы решим как-нибудь побыстрее? Вы что больше предпочитаете: шпаги, сабли, кинжалы, секиры, боевые цепы, нагинаты…, – с каждым моим словом кляузник бледнел все больше и больше, хотя, казалось, дальше уже некуда. – А может, вы предпочитаете боевые серпы? Знаете, такие интересные штучки: заточенные с одной стороны, острые, как бритва, полумесяцы на цепях… А что? – как будто придя в мальчишечий восторг от интересной мысли, вскричал я. – Это будет незабываемое зрелище для всего города! Давайте остановимся на этом оружии. Они оставляют такие красочные резаные и рваные раны! – я легкомысленно махнул рукой. – … Я их потом быстро залечу…, если успею…
– Ва-ва-ваш-вашша ми-мм-милость! – проблеял совсем зеленый от ужаса Боантир, – Не гу-гу-губббите… У меня дети!
– Но ведь несколько дней назад вы изволили доверить жизнь своего сына невесть кому – страшно подумать! Лоперскому шпиону! – в ужасе воскликнул я.
– Нет-нет-нет-нет, – затряс головой чинуша, так, что я подумал: отвалится, – я знал, что вы хороший лекарь, замммечательный, пппревосходный лекарь. Я прошу нижайше меня простить. Готов елико возможно искупить… только скажите…
– Искупи-и-и-ить, – задумчиво протянул я, – но это так ску-у-у-учно… Бой на серпах мне кажется интереснее… Боантир прямо помертвел весь.
– …Но учитывая ваш возраст… заслуги перед городом… Кстати, о заслугах. Я что-то не слышал, чтобы вы сделали что-нибудь полезное…, например, пожертвовали некоторую сумму на развитие местной больницы.
– Я пожертвую! Я непременно пожертвую! – ухватился за мои слова Боантир и после мучительной внутренней борьбы выдавил. – Целых… десять корон не пожалею.
– Меньше пятисот для такого солидного господина – это даже не серьезно.
– Пятьсо-о-о-о-от! – взвыл скряга. – У меня никогда не было такой суммы!
– Ну, я же говорю – бой на серпах гораздо интереснее будет, чем жалкое пожертвование, – с энтузиазмом подхватил я.
– Я согласен! Согласен, – чуть не разрыдался Боантир.
– Минут через сорок мы с супругой навестим больницу. Надеюсь, к этому сроку все необходимые документы будут вами подписаны? И не дай вам Боги, – мрачно и зловеще закончил я, – выплатить хоть на корону меньше.
Боантир быстро-быстро закивал головой и, пятясь, засеменил в сторону выхода; столкнулся кормой с дверной ручкой; подпрыгнул как поплавок на волне и растворился в полумраке коридора.
Оглянувшись на тишину в зале, я заметил, как головы посетителей поспешно возвращаются в направлении своих тарелок, а ножи и вилки начинают с повышенной скоростью ерзать по фаянсу.
Позавтракав, мы со Свентой встали из-за стола и… новая неожиданность – графиня присела перед женой в глубоком реверансе и пролепетала по-лоперски.
– Простите меня, ваша светлость. Я была неразумна и совершила ошибку, назвав вас неблагородной.
Свента – девушка отходчивая. Увидев этого подростка, недавно исцеленного от страшной болезни, она улыбнулась и спросила.
– А замуж за моего мужа все еще собираешься?
– Нет. Еще раз – простите.
– Разумеется, я тебя прощаю. Где же ты в своей лоперской глуши могла видеть настоящих благородных.
Поскольку господин Кламириан еще не ушел мы, поговорив с ним, решили дождаться в этом городке Ирритано, которого бабушки никак не хотели отпускать из столицы, пока не покажут самое интересное в ней.
Утро было столь насыщено событиями, что я уже думал, скоро наступит вечер. Свента категорично заявила, что одного меня отпустит теперь только в сортир и то ненадолго – якобы, с моим умением находить в горах и предгорьях приключения, я смогу и там провалиться в какой-нибудь халифат или Гонмар, а потом объявиться в обществе тамошней маркизы. Мне ничего не оставалось делать, как взять ее с собой в больницу. Предварительно мы переоделись: жена в более простой наряд, а для меня нашлась мантия с эмблемой лекаря, заботливо прихваченная предусмотрительной супругой из столицы. Я влез в нее с неописуемым чувством – будто, только сейчас, наконец-то, почувствовал себя дома, в родных краях.
Скорость распространения слухов в маленьких городках – тема отдельного исследования и нетривиальная задачка для пытливых умов. Короче говоря, переоделись мы сравнительно быстро и тут же вышли на улицу. Однако местное население уже точно знало о приезде моей жены, которая то ли принцесса, то ли герцогиня – толком понять невозможно, но красивая и ведет себя как настоящая столичная леди. Нет. Нас не атаковала толпа умирающих от любопытства жителей. Все было достаточно строго и деликатно. К нам никто не лез, встречные-поперечные вежливо раскланивались и шли дальше своей дорогой. Тем не менее, я всей кожей чувствовал из-за каждого заборчика, кустика, прикрытого занавеской окошка… обстрел сотен оценивающих взглядов. Что там граждане надумали мне неизвестно, но, скорее всего, наша пара вызывала всеобщее недоумение – как такая красавица принцесса умудрилась выйти замуж за столь непримечательную личность, как я. Впрочем, это мои догадки. Лично я был преисполнен гордости – да смотрите, сколь вам будет угодно! Стройте предположения – мне это как-то ровно и глубоко фиолетово. Завидуйте. Но если бы вы знали, как мало значит для меня внешность жены. У меня, разумеется, есть чувство прекрасного и я способен искренне восхищаться красотой обертки конфеты, но главное для меня – все-таки внутри. Так что дано вам, господа зрители, видеть только малую часть истинной Свенты. Как говорят в халифатах: «Чтобы видеть красоту Лейли, нужны глаза Меджнуна».
Все эти мысли и чувства находились далеко на заднем плане. Все мое внимание было приковано мощными цепями жадного интереса к щебетанию моей любимой. Она рассказывала… о дочке. Я, конечно же, при каждой связи видел ребенка, но чаще всего спящим, поэтому все эти милые подробности: как Таллианочка крепко ухватила за палец и не отпускала; как она с упоением сосет грудь и какое это счастье самой кормить; какие у нее смышленые глазки и пухлые щечки… Я слушал жену и не мог наслушаться. Ласковое мурлыкание домашней кошечки иногда сменялось у нее грозным рыком тигрицы, защищающей своих детенышей, когда в рассказе встречались эпизоды с теми или иными… не совсем правильными с точки зрения Свенты, действиями кормилиц и нянек.
– Представляешь? и эта дура подсовывает моей девочке бутылочку с горячей! водой? Она же весь ротик ей ошпарить могла!
– Ну, наверное, не такой уж горячей…
– Горячей!! Она еще пыталась вякнуть, что вода была нормальной температуры!
