Прошло никак не меньше часа, прежде чем показался удрученный Тэм Гили. Хелоту не понадобилось даже спрашивать его – рыцарь видел, что мальчишке не удалось исправить содеянное. Лохмор поднял головы и выбрался из реки. – Слышь, Хелот, – заговорил дракон хриплым шепотом, – а этот, сердитый... ну, гном... как ты думаешь, если попросить у него чего-нибудь вкусненького – даст?
– Нет, – убежденно сказал Хелот. – Ни за что.
– А если запугать? – Видно было, что дракон долго обдумывал свой план и теперь был уверен в успехе. – Если я пригрожу, что спалю его хижину своим ужасным пламенем?
Он дохнул, и в воздухе пробежала струйка жара. – Ты, конечно, огнедышащее чудовище, – сказал Хелот, отстраняясь, – но я не думаю, что Лоэгайрэ можно пронять таким образом.
Дракон насупился.
Лоэгайрэ следом за Тэмом выбрался из густой травы. Он размахивал руками и злобствовал.
– Ничегошеньки у него не получилось! – завопил гном еще издалека. – Твой мальчишка, дакини-Хелот, – настоящий болван! Я бы на твоем месте его давно уже съел!
– Не в обычаях народа дакини поедание мальчишек, – ответил Хелот. – Иначе я последовал бы твоему совету. Что будем делать с высокочтимым Форайрэ? Не оставлять же его на произвол судьбы!
К удивлению лангедокца, Лоэгайрэ повалился на землю, несколько раз ударил по ней кулачками и зарыдал.
– Бедный Форайрэ! – голосил гном. – Несчастный, беззащитный Форайрэ! Всякий норовит обидеть тролля! Никто, никто, кроме меня, не любит бедного глупого Форайрэ! А-а...
– Думаю, мы все же сумеем ему помочь, – осторожно заметил Хелот. – Вы нс пробовали обратиться к даме Имлах? Она вонстину великая чародейка. Мне кажется, леди Аррой возьмется за незнакомые чары с большим воодушевлением.
Гном поднял голову. Его синие глазки были залиты самыми настоящими слезами, но в них уже мелькнул интерес.
– Это, конечно, верно, – протянул Лоэгайрэ, – дама Имлах из замка Аррой – великая чародейка... Но как доставить к ней Форайрэ? Ведомо ли тебе, дакини, сколько весит уважаемый тролль? Больше, чем мое дерево вместе с моим замком!
– Значит, не так уж много, – басом вставил Лохмор. – Для огнедышащего дракона это пара пустяков.
Лоэгайрэ воззрился на дракона: – И ты смог бы это совершить, о порождение пьяной фантазии Демиурга?
Лохмор подобрался, и белая шерсть на его загривке встала дыбом.
– Смог бы... за небольшую плату.
– Говори! – потребовал Лоэгайрэ. Слезы на его глазах мгновенно высохли, и он приготовился к долгому, изнурительному торгу.
– Скажем, пара банок чего-нибудь вкусненького... – начал Лохмор.
– Гм. За такую услугу? Я не нахожу ее достаточно большой, чтобы расплачиваться за нее вареньем. Продукт дорогой. Во-первых, требует сахара. А свеклу, да будет тебе известно, возделывает только одно племя горных троллей. И дерут они за свой сахар бешеные деньги. Во-вторых, ягода. Ее ведь надо собрать, за каждой наклониться. И наконец, работа...
– Я мог бы доплатить, – деловито предложил Лохмор.
Лоэгайрэ смерил его критическим взглядом, пощупал мех на боках дракона, потрогал бугорки на месте еще не выросших крыльев.
– Чем доплачивать будешь? – спросил он.
По части гномьих нравов дракон оказался куда более осведомленным, чем мог предположить Хелот.
– Лестью, – сказал он, и глазки Лоэгайрэ мечтательно затуманились.
– Идет, – кивнул гном и засеменил к своему домику.
В ожидании лакомства Лохмор улегся, вытянув шеи и прикрыв глаза ресницами.
Тэм покосился на Хелота и с облегчением увидел, что хозяин всецело поглощен сделкой между гномом и драконом. Мальчику очень не хотелось объясняться с рыцарем по поводу неумело наложенного заклинания. Тем более, что Хелот не раз говорил ему: «не размахивай попусту рукой, в которой держишь меч». Правда, Хелот никогда его не бил, но зато умел бросить какое-нибудь одно, невероятно обидное слово, после чего Тэм надолго терял сон и покой, обдумывая, как бы разубедить Хелота и доказать ему, что он неправ.
Вскоре появился Лоэгайрэ с тремя микроскопическими баночками варенья. Сняв тряпочки, которыми были обмотаны их горлышки, Лоэгайрэ критически понюхал все три, потом принял величественную позу в ожидании лести. Каким-то хитрым образом гном задрал острый подбородок так, что складывалось впечатление, будто он смотрит на дракона сверху вниз, а не снизу вверх.
– Приступим, – провозгласил Лоэгайрэ.
– Скажи: «Лоэгайрэ – герой двух великих рек».
– "Лоэгайрэ – герой двух великих рек", – с готовностью отозвался дракон, словно заурядное пресмыкающееся.
– "Сын Солнца и Луны", – продолжал гном.
– "Сын Солнца и Луны", – признал дракон.
– "Могучий кентавр цивилизации".
Хелот издал сдавленный звук, который можно было принять за неуместный хохот, и зажал рот ладонями.
Дракон же на полном серьезе подтвердил:
– "Могучий кентавр цивилизации".
– Ну ладно, хватит, – снисходительно произнес Лоэгайрэ и поставил на землю три баночки.
Урча и роняя слюну, дракон припал к ним и опустошил в одно мгновение. Тэм сообразил, что все происходит на полном серьезе и что сейчас варенье исчезнет без следа. Испустив воинственный клич, мальчишка набросился на дракона и выхватил у него из-под носа одну из банок.
Карий глаз дракона жалобно заморгал, когда мальчик сунул в банку палец и облизал его. Не решаясь причинить ребенку вред, дракон лишь ревниво смотрел на него и наконец не выдержал:
– Хватит с тебя.
– Дай хоть стеночку облизать, – заныл Тэм Гили.
– Лоэгайрэ-э, – взвыл Лохмор.
Гном сердито отобрал у Тэма баночку:
– Хватит с вас. Идем, Лохмор, я помогу тебе погрузить почтеннейшего Форайрэ. По правде говоря, он так отощал, что ты без труда довезешь его до замка Аррой.
Далеко в глубине Серебряного Леса, в самых гибельных топях самого гибельного и гнилого болота, похмельные тролли выстроили маленький храм, именуемый Обителью Дорог Раскаяния. Туда и направлялся Хроальмунд Зеленый после пережитого ужаса и разочарования. Он хотел вознести молитвы десяти мудрым, что странствуют по дорогам раскаяния, а заодно и провести там ночь медитации: вдруг ему откроется свет мудрости, и он поймет, что происходит и что надлежит делать.
Храм был тайным – настолько тайным, что о его существовании знали только похмельные тролли, собратья Хроальмунда по творению. Все они привиделись Моргану в кошмарном сне после чудовищной дозы хмельных напитков, все были сотворены страдающим мозгом, были чувствительны и готовы в любую минуту впасть в самоуничижение и покаяние. Другие тролли и за троллей-то их не считали, а несотворенные тролли, вроде Иллуги, вообще не снисходили до разговоров с этими маленькими существами.
