Сын Земли сделал движение. Это было начало заклинания. Какого именно, Волк так и не узнал. Он поднял руку, чтобы вызвать ветра, хотя, скорее всего, было уже слишком поздно, чтобы отразить атаку. Царапина Шипа отреагировала первой. С расчетливым спокойствием она одним движением обезглавила Сына Земли.
— Мы не будем следовать пути клана Кожи, — женщина-секаша стерла кровь со своего ejae.
Красный Нож, Первый Истинного Пламени, согласно кивнул. — Те, кто предлагают верность, будут защищены.
Драгоценная Слеза пристально посмотрела на тело Сына Земли. — Как временный глава клана Камня в Западных землях, я признаю, что не-эльфы могут быть частью клана.
Тинкер медленно вынырнула из сна. Ей приснился сон, но на этот раз, это был приятный сон, о том, что новый дворец вице-короля был достроен. Она ходила из комнаты в комнату, восторгаясь тем, что все это принадлежало ей. Им обоим.
Когда Тинкер открыла глаза, она мгновенно поняла, что это была ее собственная кровать в анклаве Маковой Лужайки, поняла потому, что Ветроволк лежал рядом с ней, его черные волосы шелковым водопадом рассыпались по кремовым атласным простыням. Чувство умиротворения заструилось сквозь нее, словно теплый мед. Она прижалась к нему ближе. Впервые вязкая густота сна, вызванного сайджином, не несла в себе угрозы. Если рядом с ней был Ветроволк, значит, с окружающим миром все было в порядке.
А затем, с внезапным холодным ужасом, она вспомнила о тенгу. Она обещала защитить их, но затем позволила эльфам ее усыпить. О чем она тогда думала? Эльфы видели в тенгу только врагов.
Она села на постели, прижав руки ко рту, чтобы сдержать крик ужаса. Что случилось после того, как ее унесли? Неужели Джин, Грейси, Шао Чен и все остальные уже мертвы?
— Что такое, любимая? — Ветроволк сел рядом с ней.
— О боги, я подвела их! Я обещала Джину, что я смогу защитить тенгу! Я подвела их.
— Нет. Ты — моя доми. Твои обещания относятся и ко мне. Я защитил их. Помимо всего прочего, это было бы правильным.
Тинкер знала, как, до некоторой степени, не знала бы еще неделю назад, о чем она просила его, и насколько он должен был отличаться от других эльфов, чтобы понять ее. Внутри нее прятался страх, что он не пожелает понять, и вместо того, чтобы быть могущественным защитником, он окажется безжалостным убийцей. Сейчас этот холодный узелок страха рассеялся.
— О, спасибо тебе! — она крепко его обняла. Ей ничего не было нужно, кроме как быть в его объятиях и слышать, как бьется его сердце. Тинкер крепче прижалась к нему, желая утонуть в вызванной сайджином умиротворенности. Она больше не хотела отпускать его от себя; не хотела рисковать опять потерять его навсегда.
— Это меньшее, что я мог сделать, после того, как ты решила ту маленькую проблему с драконом, — с подчеркнутой серьезностью сказал Волк, но в его глазах был смех.
Она рассмеялась, запустила пальцы в его волосы и притянула его к себе, чтобы он поцеловал ее. Тинкер наслаждалась вкусом его губ, ощущением его рук на своем теле, забравшихся за край ее пеньюара и скользивших по обнаженной коже.
— Я люблю тебя, — прошептала она. — Я никуда тебя не отпущу.
Его взгляд стал серьезным. — Я никуда не собираюсь уходить, любимая.
Только спустя некоторое время, после подобающего обновления их отношений, она вспомнила о другой маленькой проблеме с драконом.
— Что случилось с Торопыгой, когда я применила заклинание электромагнитного импульса? С Масленкой все в порядке?
— С ним все хорошо, — прогнал Ветроволк ее самый большой страх. — Твое заклинание не затронуло маленького дракона. А тенгу уже оказались очень полезными. С их помощью мы смогли подробно обсудить вопрос о создании прохода на Землю. Проблема в том, где его установить.
— А как насчет тоннелей Беличьего Холма? Сейчас они никуда не ведут.
Ветроволк секунду обдумал сказанное, затем кивнул. — Да, этот вариант вполне подойдет.
Используя эти тоннели, можно открыть «четырехполосную» дорогу между Эльфдомом и Землей, которую, однако, можно легко контролировать. — Ух, ты.
— Я же говорил тебе, любимая, вместе мы способны перевернуть вселенную и найти выход.
Эльфы могут жить вечно, в отличие от своих воспоминаний. Каждое эльфийское дитя учат, что любое особое воспоминание должно быть четко отражено в сознании и аккуратно отложено в памяти в конце дня, в противном случае оно ускользнет и скоро будет забыто. День Памяти уже прошел, но Волку хотелось разделить эту церемонию со своей доми — пусть даже и с опозданием. Сейчас у них было время для этого. Он хотел, чтобы она знала, как сохранять воспоминания о том, что случилось за последние несколько дней; и хорошие и плохие.
Волк устроился перед алтарем Nheoya, бога долговечности. Его возлюбленная села рядом с ним.
Тинкер сделала глубокий вдох, затем выдохнула, тяжело вздохнув. — Это будет похоже на то, как будто тебя тащат через колючий кустарник… столько вещей, о которых я сожалею. Так много, в чем я облажалась.
— Цель церемонии — не наказание самой себя, любовь моя. От этого ты ничего не приобретешь. Ее значение состоит в том, чтобы обдумать произошедшие события — без эмоций, которые ослепляли тебя в тот момент — и научиться на своих ошибках.
— Легче сказать, чем сделать.
— Думай об этом так, как будто это произошло с кем-то еще — с личностью, которой ты была, и которой не являешься сейчас.
Она кивнула и зажгла свечу памяти. Они вместе хлопнули в ладоши, привлекая к себе внимание бога, и возложили дары из серебра на алтарь. Они сидели в молчании, ожидая, пока не достигли полного спокойствия перед началом церемонии. Волк быстро достиг необходимой концентрации, однако он подождал, пока Тинкер не была готова к тому, чтобы взять чашу слез и ощутить горькие воспоминания.
Он позволил себе осмыслить свою неудачу с Драгоценной Слезой, и те резкие слова, которые ей пришлось сказать ему. В тех словах была доля истины. Он позволил молчанию создать пропасть между их сердцами, и их мечты приняли разные формы. Он должен будет запомнить это, и напоминать себе о том, чтобы держать свое сердце открытой для своей возлюбленной, чтобы они могли разделить их мечты.
Загорался восход, чаши слез опустели, и они отложили в сторону их горестные воспоминания. Когда по храму разлился солнечный свет, они подняли чаши радостей.
Для Волка все его новые моменты счастья были связаны с Тинкер. Они были рассыпаны по его жизни, яркие, как бриллианты. Когда он поочередно брал эти воспоминания, проигрывал их в мыслях, и откладывал в памяти, он обнаружил в них закономерность. После каждого такого случая он убеждался, что, наконец, нашел ту, единственную, которая не только понимает его мечту, но и видит возможности, которые не пришли в голову ему, и обладает способностью воплотить эту мечту в реальность. Как суть всего этого, он обнаружил, что больше не существует того одиночества, существование которого он не позволял себе осознать, что не присутствует осознание, что он совершенно один, даже окруженный другими, что заполнилась пустота внутри.
