Он остановился у двери. - Увидимся на мосту Блэкфрайарс, Тесса.
И ушел.
Если бы Уилл закрыл глаза, он бы услышал вокруг себя звуки пробуждающегося ранним утром Института, или, по крайней мере, он мог бы представить их: Софи накрывает стол к завтраку, Шарлотта и Сирилл усаживают Генри в инвалидное кресло, братья Лайтвуд сонно спорят, идя по коридору, Сесилия, несомненно, ищет его в его комнате, как она это делала уже несколько дней подряд, пытаясь – но не в состоянии - скрыть свое очевидное беспокойство.
И Джем разговаривает с Тессой в её комнате.
Он знал, что Джем был здесь, потому что перевозка Безмолвных Братьев стояла во дворе.
Он мог увидеть её из окна учебной комнаты.
Но это было не то, о чём он мог думать.
Это было то, чего он хотел, то, о чем он просил Шарлотту, но теперь, когда это произошло, он обнаружил, что не может думать об этом.
Поэтому он отправился в комнату, в которую он ходил всегда, когда волновался; он метал ножи в стену, с тех пор как взошло солнце, и промокшая от пота рубашка прилипла к спине.
Стук. Стук. Стук.
Ножи попадали в стену, каждый в центр мишени.
Он вспомнил, что когда ему было двенадцать, попасть ножом куда-то рядом с центром мишени казалось несбыточной мечтой.
Джем помог ему, показал ему, как держать лезвие, как выстроить точки и бросать.
Из всех мест в Институте, именно тренировочный зал больше всего ассоциировался с Джемом – кроме собственной комнаты Джема, в которой больше не было его вещей.
Сейчас это была просто пустая комната института, ожидающая когда другой Сумеречных охотник займёт её.
Казалось, даже Черч не хотел в нее заходить; иногда он стоял и ждал у двери, как это обычно делают коты, но он больше не спал на кровати, как он делал это тогда, когда Джем там жил.
Уилл вздрогнул – в тренировочном зале было холодно ранним серым утром; огонь в камине догорал, отбрасывая неровные тени красных и золотых искр на яркие угли.
Уилл мысленно увидел двух мальчиков, сидящих на полу перед огнем в этой же комнате, одного с черными волосами, и второго, чьи волосы были белоснежны как снег
Он учил Джема, как играть в экарте колодой карт, которую он стащил из гостиной. ( от фр. ecarte - экарте (карточная игра), прим. пер )
В один момент, недовольный тем, что проиграл, Уилл бросил карты в огонь и зачарованно наблюдал, как они горели, одна за другой, а огонь прожигал дыры на глянцевой белой бумаге. Джем рассмеялся.
- Так ты не можешь выиграть.
-Иногда это единственный способ победить,-сказал Уилл-Сжечь все дотла.
Хмурясь, он пошел вытащить ножи из стены.
Гори оно всё до тла.
Всё его тело по-прежнему болело.
Вытаскивая ножи, он увидел, что несмотря на иратце, на руках виднелись зеленовато-голубые синяки и шрамы после битвы в Кадаир Идрисе, которые останутся навсегда.
Он вспомнил, как сражался рядом с Джемом.
Возможно, в то время он этого не ценил.
Наконец, последний раз.
Точно эхо его мыслей, тень упала поперёк двери. Уилл посмотрел туда и опустил вниз нож, который крепко держал.
- Джем? - Сказал он. - Это ты, Джеймс?
- А кто же еще? – раздался голос Джема. Когда он вышел на свет, Уилл увидел, что капюшон его пергаментного одеяния был опущен, и их взгляды встретились. Его лицо, глаза, все было знакомым. Но раньше Уилл всегда чувствовал Джема, чувствовал его приближение и присутствие. Тот факт, что в этот раз Джем удивил его, было резким напоминанием о перемене в его парабатае.
-Твоего парабатая нет больше - сказал тихий голос позади него.
Беззвучной поступью Безмолвных Братьев Джем вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Уилл не мог сдвинуться со своего места. Он чувствовал, что просто не может. Вид Джема в Кадаир Идрисе было шоком, который прошел сквозь него, как ужасный и прекрасный накал чувств - Джем был жив, но изменился, он жил, но был потерян.
-Но,-сказал он-Ты здесь чтобы увидеть Тессу.
Джем спокойно посмотрел на него. Его глаза были серо-черными, как сланец, пронизанный прожилками обсидиана.
– А ты не подумал, что я воспользуюсь любым шансом, чтобы и тебя увидеть?
- Я не знал. Ты ушел после битвы, не попрощавшись.
Джем сделал несколько шагов вперед, в комнату.
Уилл почувствовал, как напряглась спина.
Был что-то странное, сильно отличающееся в том, как Джем теперь двигался, это была не плавность Сумеречного охотника, которую Уилл учился имитировать многие годы, а что-то странное, чуждое и новое.
Джем, должно быть, увидел что-то в выражении Уилла, потому что замолчал. - Как я мог сказать прощай, - спросил он, - тебе?
Уилл позволил ножу выпасть из руки. Он застрял в деревянном полу.
- Как Сумеречные охотники делают? Ave atque Vale. И навсегда, брат, здравствуй и прощай.
-Но это слова смерти. Катуллус сказал их над могилой брата, не так ли?
Multas per gentes et multa per aequora vectus advenio has miseras, frater, ad inferias—
Уилл знал слова.
Через много принесенных водами, брат, я пришел на твою печальную могилу, чтобы я мог дать этим последний подарок умершим. Во веки веков, брат,здравствуй. Отныне и навсегда, прощай.
Он посмотрел.
- Ты ... запомнил стихотворение на латинском? Но ты был всегда тем, кто сможет запомнить музыку, а не слова ...
Он замолчал с коротким смешком.
- Не бери в голову. Ритуал Братства изменил это.
Он повернулся и прошел несколько шагов, затем резко развернулся лицом к Джему.
- Твоя скрипка в музыкальной комнате. Я думал, ты, возможно, возьмёшь её с собой ... Ты так заботилась о ней.
Нам нельзя брать с собой в Город Молчания ничего, кроме собственного тела и души, - сказал Джем. - Я оставил здесь скрипку для какого-нибудь будущего Сумеречного охотника, который возможно захочет на ней сыграть.
- Не для меня, значит.
- Для меня была бы огромная честь, если бы ты взял ее и позаботился о ней. Но для тебя я оставил кое-что другое. В твоей комнате моя шкатулка для инь фень. Я подумал, что может ты, ее захочешь.
- Это кажется жестоким подарком, - сказал Уилл. – Который напоминал бы мне … - О том, что забрало тебя у меня. О том, что заставило тебя страдать. О том, что я искал и не смог найти. И о том, как я подвел тебя.
- Нет, Уилл, - сказал Джем, который как всегда, понял Уилла без всяких объяснений.
- Она не всегда была шкатулкой для моих наркотиков. Она принадлежала моей матери. На ней изображена Богиня - Гуань Инь. Говорят, что когда она умерла и достигла врат рая, она остановилась и услышала крики страдания из человеческого мира, и не могла оставить его. Она осталась, чтобы помогать смертным, когда они не могут помочь себе. Она утешает страдающие сердца.
