Когда Ршава вошел в Собор, священники и прелаты шарахнулись от него, словно он был переносчиком какой-нибудь отвратительной болезни. «Так оно и есть, — подумал Ршава. — Болезнь эта называется правда. И нет более глухих, чем те, кто не желает слушать». А теперь в его жилах еще и текла неправильная кровь, что лишь усугубляло ситуацию.
Неподалеку от входа Созомен разговаривал с двумя священниками. Едва заметив Ршаву, он прервал разговор.
— Святейший отец! — окликнул патриарх, торопливо направляясь к Ршаве. — Разве вы не получили мое письмо? — Его морщинистое лицо исказила гримаса отчаяния.
— Получил, — спокойно ответил Ршава.
— Тогда почему вы не последовали моему совету?
Ршава взглянул на патриарха… сквозь него:
— Полагаю, это достаточно очевидно, пресвятой отец.
— Нет. — Созомен покачал головой. — Нет, это вовсе не очевидно. Если только… — Он прервал себя на полуслове, склонил голову и закрыл лицо руками. Когда патриарх снова взглянул на Ршаву, в его глазах блеснули слезы. — Я не верил… действительно не верил, что темный бог поселился в вашем сердце, дабы внушить недоверие к тем, кто остался бы вашим другом, даже если бы они думали, что вы ошибаетесь.
Когда он плюнул, отвергая Скотоса, то сделал это с очевидным сожалением.
В списке того, чего Ршава не выносил, на первом месте находилась жалость. Не надо его жалеть! Лицо Ршавы передернула судорога ненависти.
— Будь ты проклят, Созомен! — прорычал он. — Проклинаю тебя до смерти.
И ничего не произошло.
Изумленный, Ршава уставился на вселенского патриарха. Он не ощутил сопротивления своему проклятию, как было в случае Кубаца и магов, ехавших с Гимерием. Оно просто… не коснулось Созомена, и даже ради спасения собственной жизни Ршава не смог бы сказать почему.
— Я буду молиться за вас, святейший отец, — тихо сказал патриарх. — Те, кто потерян, не всегда бывают потеряны навсегда. — Он вздохнул. — Поскольку вы здесь, нам следует продолжить это злосчастное мероприятие. Прошу меня извинить…
— Подождите. — Ршава поднял руку. Созомен остановился. — Будьте вы прокляты, но почему вы не упали?
Ну вот. Он опять произнес эти слова, отчаянно желая, чтобы они исполнились. В ответ Созомен лишь слегка пожал плечами.
— У вас, похоже, есть свой бог, в силу которого вы верите, — печально сказал старец. — Разве вы не видите, что меня тоже есть свой?
Он направился к кафедре. Если бы Ршава был меньше погружен в уверенность в собственной правоте… Но он был тем, кем он был. Он был уверен, что понимает, как устроен мир. А если произошло нечто противоречащее этому? Он этого не увидел — и не захочет увидеть.
Столь же вежливо, как если бы Ршава не пытался его убить, Созомен предоставил ему слово и позволил Ршаве сделать все, что было в его силах, дабы убедить церковников в правоте его новой доктрины. И Ршава постарался. Он завалил собравшихся грудой все более наглядных примеров из жизни и цитат из священных писаний в довесок к предисловию, начатому во время первого собрания синода. И он их встревожил. Он привел их в ужас. И совершенно не убедил.
Некоторые из их контраргументов тоже были взяты из писаний. Другие оказались более прагматичными.
— Что сделает с нами автократор Стилиан, если мы впадем в эту черную ересь? — риторически вопрошал толстый аббат. — Он предаст нас мечу — вот что он сделает — и выставит наши головы возле Вехового камня! Если святейший отец желает, чтобы его голова там оказалась, то это его право. Если он хочет, чтобы туда попали и наши головы, то это уже совсем другое дело.
— Даже если Фос правит миром, во что вы ошибочно верите, то одной твоей трусости будет достаточно, чтобы отправить тебя в лед, — фыркнул Ршава. — И жаль, что лед не огонь, потому что горел бы ты очень хорошо.
— Остановитесь оба! — Созомен как будто сделал выговор двум мальчишкам, а не двум влиятельным церковникам империи Видесс.
Аббат, чье лицо сделалось кирпично-красным, стал возмущенно хватать ртом воздух, но — и, несомненно, к счастью для себя — так и не смог выразить протест словами. Ршава лишь сдержанно поклонился вселенскому патриарху и продолжил теологическую атаку.
В какой-то момент в Собор вошел незнакомец. Он пробыл там некоторое время, прежде чем Ршава его заметил. Он не был ни церковником, ни чародеем. Прислонившись к колонне, он стоял с видом человека, получившего неприятное поручение, которое он все же намерен выполнить.
«Один из прихвостней Стилиана, — подумал Ршава, — явился приглядывать за синодом». Ршава отлично понимал, что это означает. Если собравшиеся церковники не осудят его сами, то автократор позаботится об этом за них.
Горечь поднялась в нем подобно облаку. Малеин разделял его взгляды. И Аротр, который сам священник. И Лардис. Все они верили в то же, во что верил он, — да. Но признает ли кто-нибудь из них это публично? Никогда, ни за что на свете!
— Лицемеры! — яростно воскликнул он. — Вы лишь лицемеры, и получите то, что заслуживают лицемеры!
Они не поверят ему. Или, вероятнее всего, не признают, что поверили. Это лишь больше его разозлило. Ршава представил, как священники и прелаты мысленно кивают и при этом публично отрицательно качают головами. Ему хотелось разбить эти пустые головы, чтобы наполнить их истиной. Он не видел иного способа добиться того, чтобы она туда попала.
Если он сейчас проклянет их всех… то что произойдет? Они повалятся целыми рядами, как ячмень под косой жнеца. Но если даже их не станет, что потом? Кто их заменит? Люди, думающие так же, как он? Люди, если уж на то пошло, хотя бы умеющие думать? Или новые церковники окажутся тупицами, неотличимыми от тех, кого он убьет? Скорее всего, именно такими они и будут.
Стоявший неподалеку от него священник достал из большой поясной сумки ломоть черного хлеба и кусок бледно-желтого сыра. Не обращая внимания на дискуссию и вопли, время о времени раздававшиеся в Соборе, он принялся есть. Вероятно, это означало, что он уже принял решение. И уж точно означало, что он человек практичный.
Вскоре Созомен сделал перерыв, чтобы и остальные могли подкрепиться. Когда они потянулись к выходу из Собора, направляясь к расположенной неподалеку площади Паламы, чтобы чем-нибудь перекусить, вселенский патриарх поманил к себе Ршаву. Тот настороженно приблизился.
— Вы все еще здесь, — печально произнес Созомен.
— Да, конечно, здесь.
— Но вы совершаете ошибку, причем еще более безрассудную, чем я полагал несколько дней назад, когда писал вам. Вчера я встречался с автократором. Его величество был бы недоволен вами, даже если бы вы не состояли в родстве с его… э-э… предшественником. А он, похоже, человек вспыльчивый, и удержать его от гнева нелегко.
