Понимал своего любимца только князь, чьи страдания были связаны с тем же стремительным парусником. Понимал и требовал не замыкаться в себе, развлекаться, бывать в свете. Даже пригрозил сместить с поста — кому нужен первый капитан, забросивший дело, не знающий сплетен, неспособный следить за событиями?
Исключительно по настоянию Риннарха Лемар высидел до полуночи в пансионе Эмис. Девушки-воспитанницы дичились, слишком неожиданно их ввели в столичную жизнь, где все непривычно и ново. Гвардейцы вели себя тоскливо пристойно, умеренно пили, танцевали с подругами высокородной госпожи Вальмит, шутили. Верный Ларх, увы, был на дежурстве. С трудом дождавшись удобного повода, Тэйлан откланялся и с облегчением покинул особняк. Эмис проводила его, тайком смахивая слезы. Она помнила Янизу и охотно приняла бы ее в свой круг, как новую подругу, куда более настоящую и искреннюю, чем многие иные. Но — увы, еще одна смерть на совести Адепта.
Говорить правду Лемар не мог, а молчать оказалось тягостно. На улице он остался один и сердито встряхнулся. Хватит хандры! С утра он возьмется за ум и займется наичернейшей. Пусть она хмурится и нервничает.
Разбухшая луна, только что миновавшая свой расцвет, подкрашивала туман нездоровым лихорадочным тоном. Одинокие шаги звучали громко и грубо, но их шум стремительно гас в плотном войлоке сырости. Окунувшись в ночь, Лемар зябко поежился, невесть зачем проверил меч и быстрым шагом, едва не срывающимся на бег, направился ко дворцу. В душе шевельнулось смутное предчувствие беды, делая взгляд цепким и обостряя слух.
Крик настиг его в квартале от торговой площади. Отчаянный, придушенный туманом, срывающийся в плачущий стон. Призрак несчастья встал во весь рост, требуя внимания и осторожности, а ноги уже несли к месту, откуда донесся звук, рука высвободила клинок из ножен. В другое время он позвал бы гвардейцев, до патруля две минуты ходу. Но сегодня все шло криво, мысли были заняты далеким, а тело просило разрядки — хотя бы такой вот ночной стычки. Свернув в узкую боковую улочку, Тэйлан сделал несколько шагов, углубляясь в обрезанную острой гранью дома чернильную тень. Когда глаза привыкли, он замедлил шаг, а потом остановился. В тупичке, созданном из навала пустых бочек и досок, удобно устроились арбалетчики. Рядом трое храмовников азартно лапали молоденькую рабыню, раздевая ее понемногу. Готовили развлечение на остаток ночи, когда его уже не будет. Так уверены? Лемар даже чуть обиделся. Стоит ненадолго уехать из города, как такая вот пришлая шваль перестает тебя узнавать, бояться и помнить свое место. Одному придется несладко, но поводов для спокойствия у людей княжны он пока не находил.
Затем в их глазах что-то изменилось, будто порыв сырого ветра загасил костерок азарта. Девчонку разом отпихнули в сторону и сами поползли за бочки, молча и испуганно. Он не услышал шагов и не ощутил движения, но обернулся. Потому что теперь даже арбалетчики не смотрели на свою мишень.
Между лунным светом и тьмой стоял, словно разрезанный этой гранью, тот, кого храмовники знали отлично и боялись — панически. Лемар тихо вздохнул, поднял меч и отсалютовал своей отсроченной ненадолго смерти. Впервые со дня возвращения он был рад, что Яниза так недосягаемо далеко.
Грод качнулся и двинулся вперед, почти неохотно и очень медленно. Он выглядел усталым и нездоровым. Когда до противника осталось чуть более сажени, Тэйлан с удивлением обнаружил во всегда безразличном взгляде почти упрек. Действительно, так глупо подставляться! А еще он осознал, что впервые смотрит в упор на этого человека. Раньше не приходилось. В следующее мгновение темный северный клинок повторил его салют, и смотреть опять стало некогда.
Грод был безупречен. Тэйлан знал себе цену, но до этого уровня он поднимется не скоро. Мог бы, проживи он еще лет десять, при хорошем учителе и богатой практике. Увы, у него оставалось куда меньше времени. Сколько именно — решит Эрх, который пока не спешит нападать, ограничиваясь легким прощупыванием защиты. Правда, едва ли это смог заметить хоть один храмовник. Куда им.
То, что произошло в следующее мгновение, Лемар осознал много позже, уже во дворце. Когда он, измученный бессонницей, попробовал повторить движение в тренировочном зале. Темный клинок нырнул под узорчатую ирнасскую сталь, легко поправил локоть капитана — и вспорол черную куртку, зрелищно, но безопасно оцарапав бок. Зато послушная подсказке рука Тэйлана довершила удар, с хрустом вламываясь в грудь непобедимого телохранителя. Лемар бросил рукоять, на лету ловя падающий из ослабевшей кисти темный, без бликов, меч противника. Резко развернулся к расположившимся за спиной, вне обзора, очень опасным арбалетчикам. Те оказались на диво проворны. Нет, не в стрельбе. Капитан не успел сделать и двух шагов, а подручные княжны уже с ловкостью тараканов отыскали подходящие щели и лазы, покидая ставшую опасной засаду.
С ближних крыш одиноко свистнула стрела, демонстрируя разнообразие вооружения и подготовленность позиций людей княжны, Лемар метнулся к безопасной стене, добежал до угла, нырнул в соседнюю улочку и заспешил во дворец. Оставлять без помощи девочку и еще живого Грода было противно. Но назад он готов был вернуться только с отрядом гвардии, подозревая присутствие окаянных поблизости. И так красочных определений собственных глупости и беспечности хватило и на дорогу туда, и на обратный путь. Часом позже (быстрее не вышло, поскольку пришлось сообщить о засаде князю), в переулке оказалось пусто и тихо. О коротком бое не напоминали даже следы крови, тщательно удаленные с мостовой кем-то на диво расторопным.
Тэйлан стоял, сжимая удобную рукоять чужого клинка, и понимал, что жив лишь благодаря его прежнему владельцу. Вот только вместо радости победы и яркости красок мира, с которым он чудом не расстался час назад, на душе тяжелым камнем лежала боль. Сложись все иначе, он стал бы учеником Эрха, а не слепым орудием, прервавшим жуткое рабское служение Грода.
Если бы капитан знал больше, камень показался бы ему непомерно тяжелым.
Пятнадцать лет назад, вынудив чужого телохранителя к страшной присяге, Адепт заставила его произнести слова, отдающие в ее распоряжение не только силу и жизнь раба, как в случае с Пирхом. Она захотела все, без остатка, до самого донышка души.
Эрх остался лежать на камнях, в расползающейся луже крови, противоестественно живой. Сердце, вскользь задетое клинком, должно было остановиться сразу, но оно упорно трепыхалось изредка, причиняя мучительную боль. Залитые кровью легкие не давали воздуха, но судорожно пытались поймать его. Уходящее сознание последними усилиями заставляло мозг воспринимать гаснущий багровый мир. Он знал, что смерть придет, лишь когда рядом окажется хозяйка и заберет последнюю плату. Катан не раз со смехом говорила, что пить души сильных приятно, а такой необычный раб — так и вовсе пир для ее огненного дара. Эрх не боялся смерти, но это было во много крат хуже. Правда, каждый раз, выполняя приказы хозяйки, он буквально ощущал, как душа гаснет, становится темной и мертвой. А сегодня пришло ощущение, что, убив Лемара, он вконец переродится. Теперь Гроду казалось, что древний тусклый клинок все сделал сам, не желая дольше служить опозорившему его воину.
