Где‑то в чреве судна чароплотник расчертил доску новыми рунами и 'Сенгершах' медленно поплыл вверх, хватая поток воздуха расправленными парусами.
Воздушный паром был единственным способом попасть на континент, несколькими милями к западу от Зелёного Хребта остров охватывл один из притоков Моря Мечей, область рифов и скал, делавших судоходство невозможным. Пробраться там мог лишь небольшой корабль, вроде рыболовных шлюпов и галлей, рыскавших там в поисках морский змей и драконов. Работа малоприятная и опасная, но весьма прибыльная.
— Осмотрим каюту? — предложила Танниа, подкравшись сзади.
Из всех нарядов, предложенных ей леди Меднорог, юная Рибальд выбрала самое пышное, яркое и кружевное. Наёмник подумал, что под кринолином можно спрятать человек пять и устроить ловушку для себастийских шпионов.
— Чего это ты улыбаешься? — спросила она его.
— Вспомнил одну штуку, — ответил он, делая серьёзное лицо, — Ступай одна, ничего с тобой не случится.
К счастью, присматривать за фальшивой адмиральшей он был приставлен не один. Их сопровождал десяток ренегранских гвардейцев переодетых в гражданское и тоже изображавших пассажиров.
— А ты как же? — спросила она.
— Пойду в ресторан, займу столик.
Паром был рассчитан на богатую публику — в конце концов путешествие было не из дешёвых — а потому располагал всем необходимым для приятного времяпрепровождения во время не — скорого путешествия. Впрочем, были на корабле и пассажиры второго класса, путешествовавшие на нижней палубе, вместе с грузом, но их наверх не пускали.
Руфиано чувствовал себя плохо не только из‑за недосыпа. С Андреем они договорились постоянно держать связь. Он чувствовал одноглазого всем телом, точно был им. Странное и незнакомое чувство, чародей пробовал какой‑то новый трюк и от этого юношу постоянно немного подташнивало.
Вот он здесь, стоит на палубе, любуется восходом и вдыхает солёный бриз и в тот же самый момент он…
Идёт сейчас по пропахшим дымом коридорам 'Незабвенной' и разглядывает обгоревшие переборки роскошного некогда ренегранского флагмана.
'Как у тебя дела?' — спрашивает он сам себя и, в то же время, кого‑то другого.
'Руфиано', — повторяет Андрей, — 'Как ты?'
'В порядке', — ответил он, опомнившись, — 'Только мутит с самого утра. Всё из‑за твоей чёртовой магии, скорее бы всё закончилось'.
'Уверен, что из‑за неё? Канал очень узкий и не должен тревожить органы чувств, я всё проверил'.
'Значит, проверь ещё раз', — проворчал наёмник.
'Хорошо. А ты иди отдохни. Поспи или выпей чего‑нибудь'.
'Отличная идея', — кивнул Руфиано, — 'Пойду напьюсь'.
Он спускался на вторую палубу по широкой винтовой лестнице, расшаркиваясь со случайными попутчиками и обмениваясь ничего не значащими фразами. В дурном настроении или хорошем, ему следовало как следует вжиться в роль.
Голова вновь закружилась как прежде.
Он идёт по выгоревшему ковру, через просторную, напоминающую дворцовую залу, каюту капитана на кормовой балкон где стоит она — настоящая леди Маргарит.
'Господин Федоро, всё в порядке?' — спрашивает она.
'Да, элина Маргарит, люди на своих местах, горизонт чист', — отвечает он, — 'Меня всё ещё немного тревожит то, что вы сами решили отправиться в качестве приманки. Но такова ваша воля, я могу лишь подчиниться ей'.
Женщина будто бы не замечает его последних слов.
Невидимое в клубах белоснежного тумана небо раскалывается от удара молнии. Первые холодные капли падают на резной поручень.
'Я хотела поговорить с вами', — говорит она, — 'Прежде всего — простите магистра Сильфпара, он старик и, хоть и мудр, но весьма консервативен в своих взглядах. Маргарит сказала, что вы говорили с ним… Он слишком осторожен. Я знаю, что могу вам доверять. Вы столько раз уже спасали нас… Все эти разговоры о том, что вы, якобы, шпион, подосланный Грахом, или Талдариилем — или самим Советом Конфедерации — мне просто смешны'.
— Что за чёрт? — Руфиано зашипел от боли и ухватился за перила лестницы.
Голоса не отпускали и он что было сил ударил головой о стену. В глазах вспыхнул белый огонь, но физическая боль, похоже, помогла. Далёкий разговор превратился в лёгкий шёпот.
— Вам не хорошо? — спросил один пассажиров, поддерживая его за руку.
Наёмник огляделся. Он всё ещё был на пароме, это просто видения из чужой головы.
Поблагодарив незнакомца он направился прямиком к свободному столику в дальнему углу небольшого зала.
Резные колонны из морёного дуба, позолоченные люстры и подсвечники, белоснежные скатерти, обслуга одетая в украшенные вышивкой парчовые халаты на авентурийский манер. Место было отнюдь не дешёвым.
— Чего изволите? — спросил его бойкий стюарт.
— Я ожидаю хозяйку, — ответил он, — Госпожа скоро явится и изволит завтракать. Принеси мне пока вина, голубчик. Или чего покрепче.
— Сию минуту.
Руфиано откинулся на спинку стула и на мгновение закрыл глаза.
'Дорогой мой Андре', — говорит леди Маргарит и берёт его за руку, — 'Вы должны знать, что виной всему — одна я'.
Да когда ж это закончится? Руфиано дёрнулся, пытаясь высвободить руку, но рядом никого не было.
'Мы знали, что Розариус Книффо где‑то неподалёку и очень скоро настигнет нас. Я велела магистру Сильфпару провести ритуал прямо на корабле… но что‑то пошло не так. Ритуал Переноса должен был высвободить осколок амулета и передать его другому…' — продолжает она.
'Вы хотели избавиться от своего дара?' — неуверенно спрашивает он.
Небо на горизонте за кормой темно от туч. Близится буря.
'Моего?' — вздыхает она, — 'Ах нет, моим он не был никогда. Дар принадлежит Камилле'.
'Но я думал…' — говорит Андрей.
'Слухи о моём даре мы пустили, чтобы бедняжке не угрожала опасность', — отвечает женщина.
'Похоже, это не помогло', — замечает он.
'Отнюдь, Андре', — говорит леди Маргарит с улыбкой, — 'Граху стоило больших усилий выбить себе корабли. И даже сейчас барон не знает, за кем охотится его лучший капитан. Никому и в голову не придёт открыто преследовать меня, но будь им известно, что даром обладает бедняжка Камилла, за нами отправился бы весь медвежий флот»
'Вам стоит вернуться в каюту', — замечает Андрей, — 'Гроза скоро нагонит нас'.
'Мы уже в центре бури', — говорит леди Маргарит и смотрит ему в глаза. Вертикальные зрачки расширяются, заливая чернотой янтарные радужки.
'Вы знаете, Андре, она никогда не умела управлять собственным даром. Любая перемена в настроении неизбежно меняет погоду вокруг. Вот сейчас она грустит где‑то там из‑за того, что мы оставили её одну', — говорит женщина.
