— Я должен пойти проведать Лорану, — сказал он, отводя глаза от пристального взгляда Салины. Потом он снова глянул в лицо бывшей госпоже Вейра. — Я вижу, как ее бьет дрожь каждый раз, когда дракон уходит в Промежуток, но она не издает ни звука.
— Я знаю, — вполголоса ответила Салина. — Я думаю, что она чувствует смерть каждого дракона. — Она поглядела на целителя. — Ты должен хотя бы отчасти понимать, что она чувствует, ведь ты столько лет лечил людей и драконов.
— Правда, что после потери дракона чувствуешь себя ужасно одиноким? — спросил К'тан, тщетно пытаясь заставить свой голос звучать твердо.
— Это худшее чувство, какое только может быть, — честно призналась Салина, шагнула к К'тану и крепко обняла его. — Но пока рядом с тобой есть люди, ради которых стоит жить…
Броня самообладания К'тана, ошеломленного ее словами, выведенного из равновесия по-матерински нежным объятием, дала трещину; тщательно скрываемая ото всех боль прорвалась коротким и почти беззвучным скорбным рыданием. Чувствуя себя до крайности неловко, целитель отступил от Салины.
— Со мной все будет в порядке, — сказал он. — Спасибо тебе.
— Я нисколько в этом не сомневаюсь, — ответила Салина, сделав вид, будто верит этой лжи.
К'тан быстро отвернулся.
— Я должен проведать Лорану, — повторил он.
— Передай, что я ее люблю! — крикнула ему Салина, вслед решительно зашагавшему прочь целителю.
К тому времени, когда К'тан добрался до жилища Лораны, он сумел вновь овладеть собой. В конце концов, упрекал он себя, на протяжении многих Оборотов ему приходилось утешать всадников, понесших тяжелые утраты, и не раз он бессильно наблюдал за тем, как больные и тяжело раненные уходят навсегда. Он должен был привыкнуть к этому. К тому же у него есть долг перед пациентами и сотоварищами по Вейру. Он обязан сделать для них все, что в его силах.
На подходе к жилищу Лораны он услышал изнутри женский голос и прибавил шагу, хотя выбился из сил, забираясь наверх. А вдруг…
— Что ты здесь делаешь? — резко спросил он, увидев в спальне Лораны госпожу Вейра.
— Выполняю свой долг, — так же резко ответила Туллеа. Ее щеки вспыхнули. Она выпрямилась возле изголовья постели, вытянув по бокам сжатые в кулаки руки. По тому, как окаменели черты ее лица, было видно, что ею овладевает гнев.
— В таком случае позволь мне, как целителю Вейра, сменить тебя, — решительно сказал К'тан.
Туллеа прожгла его возмущенным взглядом прищуренных глаз, резко отвернулась и вылетела из комнаты, прежде чем К'тан сообразил, что ему делать дальше.
Он не мог даже на мгновение представить себе, чтобы Туллеа зашла к Лоране из беспокойства за ее здоровье или из сострадания к всаднице, утратившей своего дракона. Опустившись на колени рядом с кроватью Лораны, он пощупал пульс больной, проверил температуру и дыхание, удостоверяясь, что она не пострадала от внимания Туллеа.
Затем К'тан обвел комнату взглядом, нашел стул, поставил его возле кровати Лораны, сел, откинулся на спинку, вытянув ноги, и приготовился к долгому терпеливому ожиданию. На столе в вазе стояли сильно пахнущие свежесрезанные цветы. Неужели их принесла Туллеа? Вероятно, Салина, решил К'тан.
«Пока рядом с тобой есть люди, ради которых стоит жить…» Слова Салины громко прозвучали в его памяти, и он поморщился. Они причиняли ему самую настоящую боль. Ради кого должна жить Лорана? Из ее семьи на свете никого не осталось, в Вейре она была новичком, к тому же Туллеа, старшая госпожа Вейра, совершенно очевидно, не питает к ней ни малейшей симпатии.
Киндан? Арфист, пожалуй, мог бы выступить в роли такого якоря, решил К'тан, хотя его грубая оплошность, когда он публично спел «Песню Цветка Ветра», могла заставить Лорану разочароваться в нем.
Драконы? К'тан даже фыркнул себе под нос, отвергая эту мысль. Да, Лорана имела с драконами такой контакт, как никто другой в этом мире, — он был убежден в этом, — лучший, чем у любой героини древних баллад. Но сейчас, когда драконы каждый день умирали, эта связь никак не могла привязать ее к жизни, скорее наоборот.
«А как мне-то быть?» — вдруг спохватился К'тан.
«Ты останешься, — слабым голосом сказать ему Дрит'. Даже издалека К'тан безошибочно выделял надсадный кашель Дрит'а из звуков, которые производили другие больные. — Ты останешься, она останется. Вы должны. Вы оба».
К'тан изумился тому жестокому, даже приказному тону, какого никогда еще не слышал от дракона.
«Разгадка болезни находится здесь, — продолжал Дрит'. — Ты и Лорана — вы должны найти ее».
К'тан задумался, в какой степени убежденность Дрит'а является отражением собственной веры его всадника.
«Мы найдем ее, — пообещал он дракону. — Лорана скоро выздоровеет, и мы ее найдем. А пока что отдыхай, старый друг».
К'тан услышал, как вдали Дрит' коротко рявкнул, отвечая ему, но мощный рев дракона сразу же превратился в тяжелый, разрывающий легкие и горло кашель.
К'тан вскочил со стула и метнулся к двери.
«Я сейчас приду, Дрит'!»
«Нет, — ответил дракон. — Я должен сделать это сейчас, пока у меня еще остались силы».
— Нет! — в голос закричал К'тан.
«Я всегда буду любить тебя», — нежно отозвался Дрит'. А потом… потом он исчез.
— Нет! — снова прокричал К'тан, напрягая свой разум, чтобы последовать за Дрит'ом.
Внезапно он вздрогнул, почувствовав в беспросветном мраке Промежутка присутствие еще одного человека, который тоже искал коричневого дракона. Они вместе метались в этом пространстве, где не было ни света, ни тьмы, ни воздуха — один леденящий холод, — но так и не увидели никаких следов Дрит'а.
Чувствуя, что ему не хватает воздуха, как будто он и в самом деле находился в Промежутке, К'тан вновь ощутил свое тело.
— Дрит', нет!
— Вернись! — плачущим голосом крикнула вместе с ним Лорана.
Взгляд К'тана — Кетана! — встретился с заплаканными глазами Лораны, смотревшей на него с противоположной стороны комнаты.
— Я старалась, — виновато пробормотала Лорана, пытаясь приподняться и выбраться из постели. — К'тан, я старалась, но он прогнал меня. Он не захотел возвращаться.
Кетан, пошатываясь, вернулся к стулу у кровати Лораны.
— Прости меня, — сказала она, тряхнув спутанной гривой волос. — Я старалась.
Кетан взял ее руку в свои и ласково погладил, неожиданно почувствовав, насколько светлее на душе ему стало от того, что он в состоянии высказать благодарность за ее сочувствие.
