Альберти, наблюдавший за алькасарами с надвратной башни, мужественно терпел запах, ему приходилось сталкиваться с куда более худшим — хоронить тела товарищей пролежавшие неделю под жарким солнцем.
Другая часть султанцев — всадники, тысячи сипахиев с дружинами, — встала так, словно собиралась атаковать город с саблями наголо. Через некоторое время из их рядов, расположившихся на безопасном удалении от стен, выехало посольство — полсотни всадников на дорогих скакунах, с десятком знамен.
Командор дал знак не трогать переговорщиков. Их возглавлял светловолосый широкоплечий воин в южном халате, поверх рыцарских доспехов северной работы.
— Ренегат чертов, — сплюнул брат по ордену.
Сердце командор Альберти сжалось от ненависти. Алькасары уважали храбрость. Пленный раб мог освободиться и стать воином, приняв Вечное Пламя, принеся дары огню. Часто случалось так, что искусные рыцари не выдерживали тягот неволи и становились самыми опасными врагами. Мстя родине за свою измену, они по жестокости и коварству превосходили султанцев.
Светловолосый воин, остановил коня, на коленях его лежал большой прямой меч.
— Век Камоэнса закончен, ибо пришел новый Дракон! — прокричал он, — Откройте ворота и он примет вас в число своих любимых подданных. Сопротивление — смерть!
Солдаты со стен дружно объяснили ему, где — по их мнению — видели и его и Дракона.
— Убирайся, отступник! — сказал свой веское слово Альберти, — Мы слуги Господа нашего и короля, но не демона чужеземного! — он поднял вверх меч, — Вот мой ответ султану!
Орденцы одобрительно закричали, потрясая оружием, показывая султанцам обидные знаки понятные всем независимо от народности, заголяя части тела.
— Ты выбрал смерть, Страж Юга! Сегодня ты ее увидишь! — рыцарь-ренегат схватил меч, лежавший на коленях и направил его на ворота.
Коричневые подтеки, маравшие парапет, вспыхнули, загорелись. Камень стал трескаться, крошиться. Появились разломы. Стена начала трястись и рушиться с грохотом камня и треском дерева.
Когда белая пыль осела левой надвратной башни не было, как и самих ворот — на места их был пролом заваленный камнями-осколками. Правая — где находился остолбеневший Альберти — уцелела чудом.
Командор видел, как переговорщики скачут к пролому, спешиваются и карабкаются по камням, а за ними следом — все алькасарская орда.
— Ворота! — прокричал он, думая не об разрушенных только что, а других — во второй внутренней стене, — что были еще открыты.
Рядом глухо щелкнул арбалет, болт насквозь пробил алькасара в тонкой кольчуге. Выстрел был сродни щепке кинутой в волну. Султанцы врывались в город, неся смерть всем, отринувшим предложенный мир Дракона. И никто уже не мог их остановить.
* * *
Рамон Мачадо — первый министр Камоэнса, реальной властью и влиянием равный королеве, — злился и ломал перья, ожидая Гийома. За окном брезжил рассвет нового дня, несущий неизвестность.
Два дня назад он упивался победой, радуясь успеху, видя будущее свое в только в счастливых тонах. Победитель Гальбы, он веселился, как никогда в жизни пьянствуя и проводя ночи с лучшими женщинами (де Тавора стала его покорной игрушкой). Окончательно осмелев, Рамон даже открыто флиртовал с Ангелой, не стесняясь придворных, уверял ее в своей любви и преданности. Королева снисходительно смеялась над ним, спрашивая, скольким он уже говорил эти слова? А он даже не обижался.
Казнь Гальбы, исчезновение Гийома лишали его единственных достойных соперников. Агриппа был объявлен вне закона.
Все испортило письмо, принесенное почтовым голубем. Война с Алькасаром! Следующее донесение перепугало весь двор. Сент-Фербе пал в один день! Султанцам помогает крылатый демон!
Ангела потребовала вернуть Гийома и Агриппу. Рамон пробовал ей возразить.
— Один враг, другой ненадежен. Мы справимся и без них.
— Найти. Замириться. Я лучше вас знаю, кто враг, а кто друг. Это приказ! — она стала похожей на дядю и деда, тот же взгляд и выражение лица: чудное сочетание капризного рта и маленького упрямого подбородка.
Мачадо нехотя подчинился. Примерное местонахождение д'Обинье он знал, готовил облаву. Маршал — простая душа, получив письмо Ангелы, сразу же отправился в Мендору, даже и не думая том, что оно могло быть ловушкой.
Королева помирилась с маршалом, поцеловала его, объявила своим мечом и тут же отдала ему власть над войсками. Мачадо, проклинавший глупую девчонку, стал ожидать немедленного заговора, но для Агриппы его персона стояла на последнем месте. Алькасары разоряют Камоэнс!
С магом было сложнее. У султанцев был демон, чародей был необходим, но видеть его министр не желал. Эти два чувства боролись в нем с переменным успехом.
Дверь открылась, Гийом в запылившейся грязной одежде замер на пороге. За его столпилась спиной дюжина гвардейцев
— Как вы смели перечить воле королевы? — забывшись, закричал на него Мачадо.
— Где Ангела? — маг проигнорировал его вопрос, — Я хочу разрешить это недоразумение с моей задержкой.
— Что вы себе позволяете, наглец! — за последние дни министр привык считать себя выше прочих, — Вы были обязаны тут же явиться.
— Не грубите мне, Рамон, — предупредил его Гийом, — Я никому ничего не обязан. Я просил привести меня к Ангеле. Вы — не королева.
— Я полномочен решать такие вопросы. Камоэнс нанимает э-э…нанимает вас, Гийом, — вот я набросал договор, распишитесь, — он протянул магу дорогой пергамент, использующийся для королевских указов.
Маг подошел к столу, наклонился, просмотрел договор, не притрагиваясь к нему.
— Жадность ваша неописуема. Двадцать тысяч, против ста, что платил мне Хорхе. Но дело не в деньгах. Я не хочу и не буду служить Ангеле.
— От предложения королевы нельзя отказаться! — Мачадо встал из-за стола. Гвардейцы окружили Гийома, — Это равносильно измене!
— Вы угрожаете мне смертью, Рамон? — удивился он, — Вашему предшественнику — человеку куда более опасному, за шесть лет так и не удалось мне убить.
Чародей сделал едва заметное движение кистью — роскошный белый камзол министра, украшенный брильянтами из королевской казны — разошелся на две части. Мачадо побледнел. Гвардейцы запоздало схватились за оружие.
— Не делайте лишних движений, — попросил их Гийом, — Не пытайтесь давить на меня — я все же боевой маг. Привык бить на опережение. Могу силы не рассчитать. Захочу дать пощечину — оторву голову.
— Проводите сеньора мага к королеве, — распорядился Мачадо, прожигая соперника ненавидящим взглядом.
