Но хватит о печальном, малыш. Тем более, нам нужно возвращаться. Запомни, твой путь теперь проходит в туманности Ориона…
— Ой-ей-ёй! — завопил Далв, чем вновь напугал привидение.
Взлетев над креслом, оно с грохотом опустилось обратно.
— Да что же ты так громко орёшь? — сдавленным голосом прошептало привидение. — С тобой инфаркт заработаешь, а не пенсию. Ты что ночного неба сроду не видел? С черными дырами не заигрывал? Не удирал от космических пиратов? Расслабься, малыш! Это всё у тебя впереди! Обещаю тебе! А пока доверься мне и чувствуй себя как дома! Мой космицикл хоть и одноцилиндровый, но при желании это настоящий зверь… Наш плавный полёт пусть увидят все разумные и неразумные существа, пусть позавидуют, пусть подумают, что космос это не помойка для ненужных дверей, это отдых и драйф…
По- видимому, чувства плавного полёта и соответствующего в этом случае комфорта не давал ощутить вдруг ставший тяжелым скафандр, совсем не подходящий для маленького мальчика. Но едва ли он замечал эти неудобства. Едва ли он понимал, что сейчас на него действует огромная сила космического давления, что радиоактивность некоторых зон космоса зашкаливает допустимые нормы, что хочется пить и даже слегка есть. Мальчик ничего этого не замечал. Он жил в эти минуты космосом, он его любил, он его обожал, он его поглощал, как обыкновенный мартовский салат из весенней редиски, особо вкусный после долгой и лютой зимы…
Далв, пристёгнутый к креслу ремнями безопасности, поминутно подпрыгивал и крутил головой, вглядываясь в пролетающие мимо них маленькие, большие, и даже просто гигантские обломки былой планеты, кажущиеся такими таинственными и неестественными на фоне сверкающих золотом звёзд и черного неба. Едва ли он услышал недовольный шепот облака, и тут-же последующий резкий поворот космицикла, отчего поневоле схватив облако за рукав скафандра, мальчик даже не заметил его пустоты. Восторженно глядя на раскинувшееся перед ним черное небо, и летящие за окном светящиеся космические обломки, Далв вновь громко воскликнул::
— Смотри, какой смешной диск. Точно такой я видел у силачей в цирке. Только он намного меньше. Они её гантелей называли. А вон ещё одна…и ещё… Она сейчас мимо пролетит, за ней другая, и третья. Ну вот и всё! — вздыхая, грустно заканчивает мальчик. — Они пролетят мимо, и я их больше не увижу…и даже не узнаю, как их зовут…
— Это проплиды — газопылевые скопления. К твоему сведению, это составляющая часть новой планеты. — важно произносит белесое облако. — Кстати, они и летят не так-то просто, а со смыслом. Со временем они сожмутся, соединяясь друг с другом, и вот тогда образуется новая планета. А иначе, появится новая звезда…
— Здесь будет новая планета кошек? — Далв настороженно прищурил глаза, словно ожидая услышать отрицательный ответ, но белесое облако хихикнуло и подпрыгнув в своём серебристом скафандре, тут-же важно опустилось в кресло пилота:
— А ты угадал, дрянной мальчишка, чем лишил меня патетики. Ну да, здесь будет новая планета кошек. Но об этом будешь знать лишь только ты один. Вернее не знать, а чувствовать, что эта планета только твоя. Это будет долгий процесс, по земным меркам. Но планета состоится. Это потом её откроют. И может быть даже твой внук! Но у безымянной звезды уже будет имя. Конечно твоё! Почему? За какие-то заслуги. Какие? Ну конечно, не за двойку полученную на уроке химии, или за разбитое окно в школе, и даже не за то, что ты вдруг наконец выучишь стихотворение, или таблицу умножения…
— А нельзя ли, уважаемое привидение, назвать планету в честь моей подруги Кави. Это её очень порадует, и она, может быть, прекратит плакать без причины. И нельзя ли это сделать поскорее… и именно сейчас?
Небольшие, черные как уголья глаза мальчика уставились на рядом сидящий с ним серебристый скафандр. Кажется белёсое облако в раздумье. Мальчуган нетерпеливо шмыгает носом, и его тонкие губы слегка кривятся.
— Ты плачешь? — звучит странно знакомый глухой голос… доктора, и мальчик слегка мотает головой. — Правильно, мужчины твоего славного племени никогда не плачут…даже когда им очень этого хочется…
— Ты знаешь, я тут слегка задумался….- невероятно тяжелый рукав серебристого скафандра опустился Далву на плечо, и слегка похлопал его по плечу:- Мне хочется помочь твоей подружке. Так и быть, у неё тоже уже есть своя планета! Такая маленькая — маленькая, совсем крохотная, но на ней можно сидеть даже вдвоём, свесив ноги и болтая ими в воздухе. А также распевая песни во всё горло, про небо, про звёзды, про лето, и даже про летний дождик, после которого обязательно должна появиться на небе такая красивая радуга из семи цветов…
— А про Новый год…
— Что, про Новый год? — недоумённо воскликнуло облако.
— Мы забыли про Новый год, про зиму, елку с новогодними игрушками и подарками под ней…
— Какую ты городишь чушь. Какой Новый год, какие новогодние игрушки? — замахало серебристыми рукавами облако. — Идёт глобальное потепление, которое приведёт к глобальному оледенению всей земли. Вот где будет Новый год! Целый год, гуляй, не хочу! Так что дровишки запасаем, а не подарки… Следует об этом подумать. А то многие уже на небушко собрались, как божьи коровки. "Полети на небко, там твои детки. Всем конфеты раздают, а тебе не дают!" А за что конфеты? За то, что землю хотим кровью поливать вместо пота? Что дерево с корнём из земли насильно выдираем, вместо того что-бы посадить новое. Что бахвалимся своей силой, а применяем её во вред себе и другим. Что думаем о смерти, как о продолжении жизни, а стремимся к вечному проклятию… Земля живая. Она мать наша. А космос-отец! И горе будет, если родители возненавидят детей своих, разлюбят их, забудут о них. Тогда и дети пропасть могут без родительской любви. А любовь на земле самое главное, малыш. Её беречь надо! Хотя чего это я тут тебе про любовь лекции читаю? Мал ты ещё насчёт любви…Хотя…
Видишь на небе хвостик? Комета-злодейка! Так и летит, с курса не собьешь… Ещё одна напасть на землю. Ведуны говорят, земля, лишённая защиты любви, обрастёт черной пеленой негативной энергии, притянет к себе ещё большую чёрную энергию кометы, и разорвется как футбольный мяч, попавший под колесо машины. Хотя им верить я бы ни за что не стал. Ужасы нагнетают. Толи успокаивают. Мол, погибнут все: и правые и не правые, красивые и уродливые, умные и дураки…Творите мол, что хотите!
— А мама и папа, которых я ищу, они тоже погибнут?
Кажется, в глазах мальчика можно утонуть. Непролитые слёзы делают их бездонными, и кажется, словно чёрное небо утонуло в этом огромном не детском горе… Лишь привидение, которому совсем противопоказана грусть, легкомысленно хихикает и машет рукавом серебристого скафандра:
