— У нас еще будут дети, Полли, и я собираюсь назвать тебя своей женой, — негромко сказал он, а мои эмоции снова в который раз за последние минуты поменяли полярность. Я жадно слушала Гастона, не перебивая, не бросаясь на шею с выражением признательности и восторгами, черпая в спокойном, ровном голосе уверенность в том, что все обойдется. — И поэтому я вернусь за тобой, Птичка моя. — Он чуть улыбнулся. — Ты веришь мне?
— Д-да. — Голос все же дрогнул, а в сознании все смешалось, перевернулось, и даже голова закружилась.
— Ты станешь моей женой? — спросил Гастон, обхватив ладонями мое лицо и притянув к себе близко-близко.
Я улыбнулась, взволнованная и слегка сбитая с толку словами своего некроманта. И я знала, что он говорит все это не потому, что хочет утешить меня и успокоить, а потому, что… Черт возьми, даже самые важные слова для любой женщины я слышу не в романтичной и красивой обстановке, а в момент серьезной опасности для всех нас. Не удержалась, тихонько хихикнула, чувствуя, как кровь быстрее побежала по венам, и уже тверже ответила на вопрос Гастона:
— Да, — и прижала свои пальцы к его на моем лице.
В его взгляде мелькнуло облегчение, и в следующий момент Лоран поцеловал меня, долго, нежно и упоительно сладко, и у поцелуя был любимый вкус яблока с корицей… Некромант отстранился, еще раз погладил мои щеки и выпрямился.
— Мне пора собираться, Полли, — негромко произнес он, посмотрев мне в глаза.
Я кивнула и встала, а в следующий момент оказалась в крепких объятиях, и в груди что-то радостно екнуло. Под моей щекой неровно, быстро билось сердце Гастона, впереди нас ждала неизвестность, а я улыбалась и понимала, что вот сейчас, в данный конкретный момент, счастлива. Обняла его за пояс, зажмурилась и замерла, впитывая всем телом запах полыни и лимонника, слушая дыхание своего некроманта, и сила изнутри окутала мягким облаком, успокаивая, смывая остатки тревоги и наполняя легкостью и даже некоторой беспечностью. Выберемся, как-нибудь уж точно. Гастон справится. Я верю.
— Люблю тебя, хорошая моя. — Тихий шепот музыкой прозвучал в ушах, и я окончательно успокоилась, услышав эти слова.
Длинно вздохнула, подняла голову и заглянула в бездонную темноту его взгляда, украшенную серебристыми искорками.
— Правда? — вырвалось у меня, и я слегка смутилась своей немного детской реакции.
Гастон же без тени веселья кивнул и повторил:
— Правда, люблю.
Мои губы разъехались в довольной улыбке, светлая сила внутри мягко толкнулась, послав по телу теплую волну, и потянулась к тому, кто приручил ее так легко, подарил наконец спокойствие и гармонию. Время застыло, превратившись в вечность, реальность отступила, дав нам еще несколько драгоценных мгновений наедине друг с другом и нашими чувствами, и меня снова окутал запах яблока и корицы. С губ сорвались едва слышные слова, окончательно закрепившие нашу связь:
— И я…
Мы еще постояли так, не торопясь размыкать объятия, а потом Гастон отстранился и потянул меня за руку к лестнице. Да, время все же не стояло на месте, и следовало поторопиться — ему. Мне останется только ждать, волноваться и надеяться на лучшее и на защиту дома. И верить, что король нам поможет. Вряд ли Анжуйский оставит без внимания тот факт, что драгоценная добыча не спешит сама идти к нему в руки. Наверху я забралась с ногами на кровать, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками, и наблюдала за сборами Гастона. Он переоделся в свою привычную форму: черная рубашка, куртка с жестким воротником, перевязь с мечом и кинжалом. Заплел волосы в аккуратную косу, взял посох и небрежно заткнул его за пояс.
— Думаешь, они не заставят тебя разоружиться? — спросила я, тревога пробилась сквозь то спокойствие, что дарила мне моя светлая сила.
Гастон взглянул на меня:
— Анжуйский будет ждать тебя на кладбище, Полли, надеясь, что успеет провести ритуал до того, как я за тобой вернусь. Скорее всего, с Сином останутся лишь помощники герцога, с которыми я справлюсь без особого труда. — Он прищурился, и темные глаза опасно блеснули. — Они не знают, на что способен злой некромант. — Гастон улыбнулся, и у меня холодок пробежал вдоль спины.
Если бы эту улыбку увидели те, кто похитил Оллсинэля, я бы на их месте как можно быстрее просила убежища на землях эльфов или в любой другой стране подальше от Франции. Лоран повернулся ко мне и пристально посмотрел в глаза.
— Я вернусь, Птичка моя, — произнес он с теплотой. — Никто тебя не тронет.
Я кивнула.
— Возвращайся, — попросила я, не сводя с него взгляда.
Гас снова помолчал, склонив голову к плечу, разглядывая меня, потом в несколько стремительных шагов преодолел расстояние между нами и впился в губы болезненным, жадным поцелуем, словно ставя клеймо. На несколько мгновений выдержка изменила мне, от макушки до пяток пронзило ледяной молнией — кто знает, чем закончится опасное путешествие Гастона, а ведь рядом меня не будет, пусть я и могу помочь ему на расстоянии. С невнятным глухим возгласом обняла его за шею, притягивая ближе, чувствуя, как защипало глаза, отчаянно не желая никуда отпускать и оставаться одной. А потом на помощь снова пришла магия и ласковый голос моего любимого некроманта.
— Мне пора, Полли.
В последний раз коснувшись моих губ, он развернулся и вышел из спальни, аккуратно прикрыв за собой дверь. Я прерывисто вздохнула, крепче обняв колени, — без Гастона сразу стало как-то пусто и неуютно, но я стиснула зубы и запретила себе нервничать. В сознании ярко горела серебристая звездочка, а невидимая нить, соединившая нас, четко указывала направление, в котором удалялся Гастон. Пока он жив и пока я жива, мы вместе и наша магия — одно целое. Даже если нас разделяет расстояние. Еще раз вздохнув, я упала на кровать, раскинув руки, прикрыла глаза и погрузилась в странное состояние оцепенения, обратившись к себе, своей магии и своим чувствам к Гастону. Это поможет дождаться моего некроманта и не сойти с ума от страха и тревоги за него. За себя не боялась: не думаю, что у Анжуйского прямо так много сообщников, а найти дураков шляться ночью по Парижу даже за большие деньги у него вряд ли получится. Герцог же надеется, что я сама к нему приду, а значит, не подготовится к тому, что меня придется выковыривать из хорошо защищенного дома. Мои губы растянула легкая улыбка, я выпустила воздух, и тревога уползла в самый дальний угол сознания.
Этим же вечером, убежище герцога Анжуйского
Ален посмотрел на просвет на рубиновое вино в бокале и сделал глоток, лениво улыбнувшись.
— Защиту проверил? — осведомился он у сидевшего во втором кресле Таллинора.
