— Тебя что-то беспокоит, — сказала она, глядя Ярлу в глаза. — Почему ты не скажешь мне, в чем дело?
Действительно, почему? Ярл невольно улыбнулся. Она слишком хорошо знала его, чтобы обмануться. И все же он не говорил о своих сомнениях. Не мог, потому что должен был сам разрешить их. Никто не поможет ему в этом, по крайней мере теперь, когда он не мог нащупать твердой почвы под ногами.
— Не знаю, как тебе объяснить, — сказал он наконец. — Я еще не решил. Не волнуйся.
— Может, будет лучше, если ты все-таки попытаешься объяснить мне.
Ярл кивнул. Он глядел на Прею, словно хотел за прекрасными чертами лица и блеском карих глаз увидеть тепло и нежность, таившиеся в ее сердце. В эти дни он стал по-новому относиться к Прее. Дистанция, которую Ярл всегда держал между ними, исчезла. Они стали так неразрывно связаны друг с другом, что У него не вызывало сомнений: что случится с одним, произойдет и с другим, будь то сама смерть.
— Дай мне немного времени, — нежно сказал он. — Потом мы обязательно поговорим.
Прея взяла его за руку и на мгновение задержала ее в своей.
— Я люблю тебя, — проникновенно произнесла она.
Итак, вечер застал их на подступах к долине Ринн. Ярл так и не открыл Прее причину своей тревоги, а она с нетерпением ждала, когда он это сделает. Было тепло, в воздухе пахло непросохшей травой и листьями — окрестные леса насквозь промокли под не прекращавшимися последние несколько недель дождями. Тучи наконец рассеялись, но земля еще не просохла, и там, где по раскисшей дороге на восток проходили эльфы, оставались грязные разбитые колеи. Весь день к ним поступали донесения от основного войска, занявшего оборону у входа в долину. Армия Северной Земли все приближалась, медленно пересекая Стреллихеймские равнины с севера и с юга. Войско Чародея-Владыки было огромно и продолжало расти, заполоняя равнину, простиравшуюся перед входом в долину Ринн, насколько хватало глаз. В численности северяне превосходили эльфов самое малое в четыре раза, и соотношение это росло по мере того, как прибывали новые части. Гонцы докладывали нарочито спокойными, невозмутимыми голосами, старательно избегая проявлять эмоции, но Ярл Шаннара был достаточно опытен и за короткими паузами и легким изменением интонации явственно видел зарождающийся страх.
Король знал, он должен что-то предпринять, чтобы одолеть его. И сделать это нужно как можно быстрее.
Ситуация выглядела довольно мрачно. На восток к дворфам были посланы гонцы с просьбой о помощи, но путь по равнине преграждали патрули северян, и проходило несколько дней, прежде чем гонцу удавалось обойти каждый из них. В решающий момент эльфы оказались одни, и не было никого, кто бы пришел им на помощь. Тролли попали в рабство и теперь верно служили Чародею-Владыке. Гномы даже в лучшие времена страдали неорганизованностью и при любых обстоятельствах не испытывали особой любви к эльфам. Люди прятались за стенами своих разрозненных городов-государств, не имея никаких боеспособных частей. Оставались только дворфы, если они выжили. До сих пор неизвестно, удалось ли Рабуру и его армии избежать смерти от рук кровожадных северян.
Об этом размышлял Ярл Шаннара, в сопровождении советников и офицеров выезжая из лесов у западного входа в долину Ринн. Оснований для страха было предостаточно, но в данном случае полагаться следовало не на них.
Что же он должен сделать, чтобы преодолеть страх?
Тот же самый вопрос задавал себе Бреман, ехавший с Алланоном в нескольких ярдах позади с группой королевских советников и высших офицеров армии. Но не страх эльфов волновал старика, его тревожил страх их короля, ибо Ярл Шаннара, возможно и сам не подозревая об этом, тоже боялся. Его страх был неочевиден даже для него самого, и все же неуловимым, коварным лазутчиком он проник в уголки сознания короля и ждал своего часа. Бреман уловил его еще накануне, в тот момент, когда открыл Ярлу источник силы меча. Страх притаился в глазах короля, глубоко, под завесой смущения и неопределенности, там, где он мог скапливаться, как гной в ране, чтобы в конце концов коварно сломить его. Несмотря на все старания друида убедить Ярла в могуществе талисмана, король не верил. Хотел верить, но не мог. Конечно, он постарается обрести веру, но где гарантия, что справится? Бреман не предполагал, что все так обернется. Теперь он должен был считаться с этим, должен был исправить положение.
Всю дорогу он наблюдал за королем, подмечая его молчание, изучая твердую линию его подбородка и шеи, которую не смягчали ни улыбки, ни выражение доверия к другим. Несомненно, в душе Ярла Шаннары бушевала битва. Он отчаянно старался поверить в то, что было ему сказано, но, похоже, в своих стараниях не преуспел. Король был храбр и исполнен решимости. Он пойдет с мечом в бой и предстанет перед Чародеем-Владыкой, раз того требует долг. Однако безверие проявит себя, сомнения предадут его, и он погибнет. Такова страшная неизбежность. Нужен другой голос, более убедительный, чем его собственный. Старик поймал себя на мысли, как хорошо было бы, останься Тэй Трефенвид жив. Близкому другу Ярла Шаннары, возможно, удалось бы найти к нему подход, убедить его, рассеять его недоверие и сомнения. Тэй вышел бы с королем против Чародея-Владыки, как это собирался сделать Бреман, но для Ярла поддержка друга значила бы куда больше.
Но Тэй ушел навсегда, а значит, поддержка, которая так нужна королю эльфов, должна исходить от кого-то другого.
Следовало Бреману подумать и об Алланоне. Время от времени старик посматривал на мальчика. Его юный товарищ был по-прежнему скрытен, хотя говорить больше не отказывался. Очень помогла в этом Прея Старл. Она взяла мальчика под свою опеку, и он слушался ее советов. Спустя некоторое время Алланон стал откровеннее. Рассказал, что вся его семья погибла во время набега северян. Он уцелел лишь потому, что во время нападения отсутствовал дома, а заметив захватчиков, успел спрятаться. Мальчик стал свидетелем многочисленных зверств, но о подробностях рассказывать не хотел. Бреман не стал его неволить. Довольно и того, что ребенок выжил.
Но оставалось еще видение, посланное Галафилом, и отмахнуться от него было не так просто. В чем его смысл? Он стоит с мальчиком на берегу Хейдисхорна перед тенью Галафила, над бурлящими водами роятся яркие возбужденные призраки, темный воздух наполнен криками, а странные глаза мальчика не отрываясь смотрят на него. Почему он так смотрит? Друид никак не мог решить. И как мальчик оказался там, в Сланцевой долине, у вод Хейдисхорна, где Бреман вызывает духов мертвых, ведь туда не могут ступать люди и дозволено приходить только ему?
