– Назад – крикнул ему капитан. – Ни шага без приказа!
Сержант резко оглянулся, отыскал его глазами и растерянно развел руками. Перечить офицеру он не стал, наоборот, демонстративно отступил на два шага назад, показывая, что безропотно подчиняется распоряжению. Тем временем другой полицейский тоже, наконец, понял, что, слишком залежался за камнями, поднялся и, громко ругаясь, принялся отряхивать свой мундир. Не так уж часто приходилось ему валяться в пыли по укрытиям, чтобы теперь он легко мог смириться с этим приключением.
Возможно, крик офицера и вывел Оранди из оцепенения. Медленно оторвав голову от земли, он осмотрел людей, все это время внимательно следивших "за каждым его движением, и Микейросу показалось, что-на большее сил обреченного уже не хватит. Однако в последнее мгновение, каким-то неимоверным усилием воли, Оранди заставил себя оттолкнуться от каменной плиты, стать на колени и уже из этой позы, в умопомрачительном прыжке – Микейрос мог бы поклясться, что не сумеет воспроизвести его даже в воображении – бросился в бурлившую где-то там, на глубине добрых пятидесяти метров, реку.
Несколько минут спустя после исчезновения Оранди все они: полицейские, подоспевшие санитары и Микейрос - все еще стояли на своих местах и смотрели туда, где только что распорядился своей судьбой этот иностранец. Могло показаться, что они не уходят только потому, что ожидают продолжения трагедии.
– Ну что ж, на такой прыжок способен только хорошо тренированный и мужественный человек, – задумчиво проговорил капитан, спускаясь вместе с Микейросом с возвышенности,
– Страшно подумать, что люди десятилетиями овладевают тайнами всевозможных борцовских школ, закаляют волю и тело – и все-это только для того, чтобы осуществлять подлые убийства, а потом таким вот способом самим уходить из жизни.
– Может, это и хорошо, что его уже нет в живых, – все равно протянул бы он с ножом в спине, да после такой потери крови, недолго. Но еще сумел бы ответить на парочку вопросов журналистов и хотя бы подставить свое лицо под объектив фотоаппарата. Впрочем, уверен, что в разглашении этой истории никто никакой заинтересованности проявлять не будет. Иностранцы из какой-то международной террористической организации… Убийства. Попытка выкрасть или уничтожить таинственные плиты, давно считающиеся исторической ценностью нашей страны, а следовательно – дипломатические демарши… Существует ли кто-либо, кого все это способно привести в восторг?
– А я вот сожалею, что никто не бросился к нему и не спас, – вновь удивил капитана Микейрос. – Возможно, день-другой он еще пожил бы, а это не так уж и мало, поверьте мне, капитан. Если можете сохранить человеку, хотя бы день его жизни – сохраните. Даже если человек этот – законченный негодяй.
Убедившись, что второго тела не будет, санитары отнесли в машину убитого Микейросом «Стража» и тоже отправились в город. Теперь Микейрос даже не был уверен, что тело этого несчастного отвезут в морг. Скорее всего, закопают где-нибудь на кладбище, а сторожу прикажут молчать.
– Вы устали, доктор Микейрос, – сжал его локоть капитан. – Вам следует отдохнуть. Хотя… Я понимаю. Кстати, сеньора Кодара парни мои так и не обнаружили.
– Странно, что он исчез, – проворчал Грэг Микейрос, думая о чем-то своем. – Впрочем, вам ведь не очень-то и хотелось, чтобы он попадался на глаза.
– Но ведь исчез он не из-за этого, правда? Просто он понял, что самое время исчезнуть – вот и все. Кстати, оставаться на вилле вам нельзя. Ни сегодня, ни вообще. Продайте ее, передайте коллекцию какому-либо музею и уезжайте.
– Вы тоже считаете, что виллу нужно продать, капитан?
– Уверен. За большие деньги, естественно.
– В таком случае мне вновь следует встретиться с Кодаром. А пока что я остаюсь в своем «Андском Гнездовье».
– Как знаете, сеньор Микейрос, – развел руками капитан. – Когда медицинские эксперты скажут свое слово, я позвоню. Тогда займемся и протоколами. Передать вашему сторожу, чтобы он прибыл сюда?
– Окажите любезность.
– Сержант! – крикнул капитан одному из полицейских. – Остаетесь здесь. Никого из посторонних на пистолетный выстрел к дому не подпускать. В шестнадцать ноль-ноль вас сменят.
Машины уехали. Сержант попросил разрешения расположиться в одной из комнат второго этажа, окна которой выходят на проселочную дорогу, и исчез в доме.
Оставшись в одиночестве, доктор Микейрос еще долго бродил по плато, пытаясь понять, происходила ли вся эта трагедия на самом деле, или она – всего лишь зловещй сон. А когда понял, что перед ним жестокая реальность, сел на камень у черепков разбитого кувшина Оливейры и так, под палящим солнцем, просидел почти до полудня, пока полицейский не спустился и почти силой не завел его в дом.
А под вечер к вилле подъехали три машины. За рулем одной из них сидела Норманния фон Криффер, известная Микейросу как журналистка Герта Менц, а в роли пассажиров восседали Кодар, капитан Баррас и еще какой-то европеец – крепкого телосложения и с бычьей шеей циркового борца. Во второй машине сидели представитель министерства культуры страны, вице-мэр городка и местный нотариус; в третьей прибыли представитель германского посольства, призванный защищать интересы подданной рейха Герты Менц, и еще какие-то германцы, не скрывавшие своей военной выправки.
Визит обещал быть недолгим. Капитан Баррар заверил доктора Грэга Микейроса, что полиция получила от сеньора Кодара и мужественной сеньоры Герты Менц, лично ранившей и задержавшей одного из террористов, ответы на все интересующие следствие вопросы, и в связи с расследованием этого дела никто тревожить его больше не намерен. Вице-мэр тоже выразил Грэгу сочувствие от мэрии и всех горожан и заявил, что похороны сеньоры Оливейры будут проведены за счет мэрии.
Молчаливее всех оказался нотариус, бессловесно положивший на столик перед Грэгом Микейросом договор о купле-продаже виллы «Андское Гнездовье», владелицей которой, как и владелицей плит, намерена была стать сеньора Менц.
Увидев сумму, которую ему предлагали за виллу и плиты Микейрос удивленно взглянул сначала на нотариуса, а затем на Кодара и Менц.
– Вы действительно намерены предложить мне такую сумму? – удивленно спросил он.
– Почему «намерены»? – мягко улыбнулась ему графиня фон Криффер. – Уже предложили. Чек на указанную сумму находится в моей сумочке.
– Министерство культуры, – склонил перед ним голову столичный чиновник, – получило самые серьезные заверения в том, что плиты будут сохранены и тщательнейшим образом изучены.
– При этом ваше имя, – добавил представитель германского посольства, – навечно останется в истории священных плит. Автор любой публикации о них обязан будет ссылаться на ваш вклад в собирание и изучение их
