– Делайте с ним что хотите, – отвечал Сунь У-кун – А сейчас вы должны помочь мне. Даос уже ударил в четвертую табличку, и наступает моя очередь приниматься за дело. Ни сжигать заклинаний, ни бить в табличку я не умею. Вся надежда на вас.
– Вам стоит только приказать, Великий Мудрец, – сказал тут Бог грома, – никто не осмелится нарушить ваших приказаний. Однако вы должны подавать нам сигналы, иначе гром, молния и дождь – все смешается, и ваши старания окажутся напрасными.
– Я буду подавать сигналы своим посохом, – отвечал Сунь У-кун.
– О! – в ужасе воскликнул Бог грома. – Нам не вынести ударов вашего посоха.
– А я вовсе не собираюсь бить вас, – успокоил его Сунь У-кун. – Вы будете только следить за моим посохом. Когда я подниму его в первый раз, вы пошлете ветер.
– Слушаемся, – беспрекословно согласились Богиня ветров и Сунь Эр-лан.
– Когда подниму во второй раз, посылайте облака, – продолжал Сунь У-кун.
– Мы выполним все в точности, – отвечали отрок Облаков и юноша Туманов.
– После третьего раза вы должны послать гром и молнию.
– Все будет в точности выполнено, – отвечали Бог грома и Богиня молний.
– После четвертого взмаха посохом должен пойти дождь.
– Слушаемся, – сказали цари драконов.
– И, наконец, после того как я пятый раз взмахну посохом, дождь и ветер должны прекратиться, а небо – стать чистым и ясным. Только смотрите не перепутайте, – предостерег их Сунь У-кун, перед тем как уйти.
Наконец он опустился вниз и, встряхнувшись, вернул волосок на прежнее место. Никто, конечно, не заметил того, что проделал Сунь У-кун.
– Ну что ж, учитель, – громко сказал Великий Мудрец, – придется вам уступить свое место. Вы уже четырежды ударяли в табличку, и все напрасно: ни ветра, ни облаков, ни грома, ни дождя – ничего нет. Теперь моя очередь.
Даос понял, что оставаться ему на алтаре больше незачем, и уступил свое место. Сердито сжав губы, он поднялся наверх, туда, где сидел император.
«Надо пойти за ним и послушать, что он будет говорить», – подумал Сунь У-кун.
– Я внимательно следил за тем, что вы делали, – сказал государь. – Вы четырежды ударили в металлическую дощечку, почему же не было ни грома, ни дождя? – спросил он.
– Драконы дождя сегодня ушли куда-то, – отвечал даос.
– Ваше величество! – крикнул Сунь У-кун. – Не верьте ему! Драконы дождя у себя дома. Просто ваш наставник не обладает достаточной силой. Вот вы увидите, как я, буддийский монах, сейчас вызову их.
– Хорошо, – сказал правитель. – Поднимитесь на алтарь. Я буду ждать появления дождя.
Сунь У-кун повернулся и пошел к алтарю. Проходя мимо Трипитаки, он взял его за руку и сказал:
– Учитель, пойдемте со мной.
– Но, ученик мой, – отвечал Трипитака, – я не умею вызывать дождь.
– Он погубит вас, учитель, – вмешался тут Чжу Ба-цзе. – Если не будет дождя, вас сожгут на костре.
– Не беда, что вы не знаете, как вызывать дождь, – сказал Сунь У-кун. – Важно то, что вы умеете читать священные книги, а остальное сделаю я сам.
Выслушав это, Трипитака взошел на алтарь, уселся на возвышении и, сосредоточившись, стал молча читать сутру Праджна парамита. Но не успел он начать, как неожиданно к ним приблизился сановник.
– Эй вы, монахи, почему вы не ударяете в таблички и не сжигаете заклинаний? – спросил он.
– А зачем? – громко отвечал Сунь У-кун. – Мы делаем все неспеша, спокойно.
Получив такой ответ, сановник вернулся на свое место.
Как только Трипитака закончил чтение псалма, Сунь У-кун вынул из уха свой посох и помахал им против ветра. Посох увеличился до двух чжанов в длину и стал толщиной с чашку. Затем Сунь У-кун поднял посох. Богиня ветров поспешно сняла с плеча свой мешок, а Сунь Эр-лан поспешил развязать его. В тот же миг на город обрушился ураган. Ветер срывал черепицу с крыш, в воздухе кружились кирпичи, песок и земля. Это был поистине страшный ураган. Вот послушайте сами:
Гнул рощи ветер; с ревом, наконец,
Валил деревья, ударял по ивам,
Ломал девятиярусный дворец,
Шатая балки яростным порывом.
Померкло солнце, а песок взлетал,
Как будто бы он сделался крылатым,
И полководцы в фехтовальный зал
Не входят, опасеньями объяты.
А у чиновников гражданских – страх,
У дам придворных – смятые прически;
Красавицам в дворцовых теремах
Страшны гремящей бури отголоски.
Трепещет перепуганная знать,
У Хоу и Бо[53] слетели ленты с шлема,
Сановники пытаются болтать,
Но во дворце от ужаса все немо
Со шляп министров по ветру летят
И крылышки и дорогие перья,
И евнух, приготовивший доклад,
Застыл пред императорскою дверью.
Все ранги перепутались в беде
(И рыбки и нефритовые кони!).
Обломки шарм валяются везде,
Резьба разбита ставень и оконниц.
Слоновой кости родовых таблиц
Никто не видит; яркие халаты
Блистают тщетно; грохот черепиц
Наполнил государевы палаты
Стал Колокольчиков златых дворец
Зал Облаков парчовых лишь руиной.
И безутешен государь-отец,
Среди смятенья потерявший сына;
Так этот вихрь был бешен и упрям.
Так угрожал прохожим он с налета.
Что горожане скрылись по домам
И затворили ставни и ворота.
Ветер все крепчал. Тогда Сунь У-кун снова проявил волшебную силу и второй раз поднял свой посох. И вы взгляните только:
Появился малый отрок,
Подымавший в небе тучи;
Властелин туманов серых –
Вышел юноша могучий.
Отрок, тучи подымавший,
Смог к святой прибегнуть силе,
Бросить тучи, словно камни,
Чтобы мир они покрыли,
Юноша тумановластный
Смог божественною силой
Пелену спустить густую.
Чтобы мир она закрыла.
Погрузился город в сумрак,
Словно в полночь потемнела,
Ибо тучи Куэнь-луня
Вдруг покинули пределы.
Потянулись за дождями,
Мир покрыли мглой туманной,
Потонул дворец во мраке,
Всюду – хаос первозданный.
И вот, когда все вокруг окутал мрак и тучи заволокли небо, Сунь У-кун снова поднял свой посох. И, о ужас!
Бог грома явил свою ярость,
Мать молний от гнева пылала,
На землю скатился
На огненном звере
Бог грома;
Богиня же молний.
Змею ухватив, как попало,
Ушла от Полярной звезды
Из небесного дома.
Казалось, горы Течашань[54]
Наступило паденье,
И красные нити
Весь мир
Бороздили в разбеге.
И с грохотом этим сливалось
Раскатов гуденье.
Как будто без удержу мчались,
Сшибаясь, телеги
И полю подобно,
Где ветрами рис раздувало,
Горело все небо
И молнией беглой
Блистало;
Вселенная сущность меняла,
Опять приходила в движенье.
Тогда насекомые вышли
Из зимнего оцепененья.
А сам император был в страхе,
Сановникам делалось плохо,
И все населенье дрожало
Под этот неистовый грохот.
Гром грохотал со страшной силой, непрерывно сверкала молния: земля, казалось, вот-вот расколется. Насмерть перепуганные жители города стали у себя в доме возжигать фимиам и жечь жертвенную бумагу.
