— Балда, он же не знает, что ты уже дома! Сейчас же покажись ему, на него смотреть страшно! Не бойся, он ругаться не будет.
— Ну ладно, сейчас… Только скажи, как же вы нашли Кантора? И что у тебя в доме случилось?
— Он сам нашелся. Он вообще парень самостоятельный до охренения… Я тебе потом все подробно расскажу, и что у меня в доме случилось, и про Кантора, и как поживает король, а то ты сейчас и про это спросишь. Найдешь меня через Мафея, где-нибудь спокойно сядем и поговорим. А сейчас поторопись… только сначала знаешь что… продай покрышки.
— Какие покрышки?
— Одежку вот эту.
— Тебе?
— Папе римскому. Мне, конечно. Зачем она тебе, тебе все равно эту раздолбайку надеть некуда, соратники засмеют.
— А тебе?
— Я же шут, мне положено одеваться прикольно, чтобы все смеялись. Ну продай, жалко, что ли?
— Прямо сейчас?
— А ты что, поносить хочешь? Твоя охрана коллективно уписается, как тебя увидит.
— Что ж я, в исподнем отсюда пойду?
— Тогда давай меняться, — с азартом предложил Жак.
— Да ты в мои штаны не влезешь.
— Влезу.
— Не влезешь. У тебя задница шире, — заметил Орландо.
— Спорим на пять щелбанов, что влезу.
— А кто разобьет?
— Элмар! — воззвал Жак. — Зайди на минутку! — И, обернувшись к Пассионарио, деловито кивнул: — Раздевайся.
— Ну какого тебе надо! — ворчливо рыкнул с порога Элмар и застыл в дверях, уставившись на двух господ без штанов. — Вы что делаете, извращенцы?
— Штаны меряем, — пояснил Жак. — Закрой дверь, там же дамы.
— А я тут при чем? Ширинки вам застегивать?
— Да перестань ворчать! Мы тут поспорили, и разбить некому.
— Дети малые! — сердито буркнул принц-бастард, подходя ближе. — Ну давайте.
— Спорим, что я влезу в твои штаны, — немедленно объявил Жак. — На пять щелбанов.
— Спорим, не влезешь, — возразил Пассионарио, сцепляя руки, как полагалось при споре.
Элмар молча разбил, затем напомнил, наблюдая, как Жак втискивается в упомянутые штаны:
— Ты, помнится, обещал нас представить.
— А, я уже забыл… Я не хотел при девчонках государственные тайны разглашать. Знакомься, это Орландо.
— Это?… — потрясенно переспросил принц-бастард, окидывая взором наследника престола Мистралии.
Наследник представил себе, на что он похож в этой раздолбайке, без штанов, непричесанный, с опухшей мордой, и подумал, что Жаку за такие представления неплохо было бы по шее надавать. Да еще этот папа со своей несчастной любовью… Да еще Кантор сейчас целых полчаса будет возмущаться и опять обзывать его вруном и плагиатором… Угадайте с трех раз, что Шелларов кузен о нем подумает. Вот позорище…
— Я счастлив с вами познакомиться, — нашел в себе силы улыбнуться Пассионарио. — Прошу простить мой неуместный наряд… я только что вернулся из другого мира, а там одеваются именно таким несуразным образом…
Элмар, видимо спохватившись и вспомнив о манерах, опустил глаза и протянул новому знакомому свою огромную лапу.
— Я тоже очень рад. — Затем повернулся к Жаку и ворчливо поинтересовался: — Ты что, затеял все это безобразие со штанами ради интереса влепить щелбана принцу? Так я тебе и на глаз скажу, что ты в них не влезешь.
— Влезу, — упрямо заявил Жак. — И вовсе не за этим, я просто хочу купить эти штаны, раздолбайку и кепочку. Меня замучила ностальгия.
— Да? — заинтересовался Элмар. — Это в твоем мире так по-идиотски одеваются? И ты тоже такое носил?
— И буду носить, — ответил Жак, все еще пытаясь как-то стянуть на талии штаны, которые совершенно явственно не сходились пальца на два. — И мне приятно, и люди будут видеть, что я шут, а не кто попало…
— Это и так видно, — засмеялся Пассионарио. — Снимай штаны и подставляй лоб.
— Может, не сейчас… — начал было Жак, но честный Элмар, привыкший свято блюсти правила поединка и долг чести, пресек его жалкие попытки уйти от расплаты.
— Именно сейчас. И скорее, пока никто не вошел и не увидел, какими глупостями вы здесь занимаетесь…
— Увидеть, может, и не увидят, — заметил Пассионарио, с некоторым злорадством приступая к процедуре расплаты, поскольку Жак за свои художества вполне заслужил не только пять щелбанов. — Но могу вас… раз… на сто процентов заверить… два… что Кантор все это слышит… три… и, наверное, загибается со смеху… четыре… надеюсь только, что это… пять… пойдет ему на пользу.
Жак со скорбным видом потер лоб и жалобно вопросил:
— Ну хоть раздолбайку и кепочку меняешь? Они-то безразмерные…
— Кепочка — это подарок, — возразил Пассионарио. — А раздолбайку — так и быть. Снимай камзол.
Скажите, что больше не будете делать так, и начинайте новую жизнь.
Н. Носов
Знакомство с «любимым учеником маэстро» оставило у Ольги впечатление тихого дурдома. Чем она немедленно поделилась со всеми, как только Элмар и Жак вернулись в гостиную, а гость отбыл из библиотеки.
— Абсолютно точно, — согласился Диего, любуясь на обновку Жака. — Пока он не обкурится, дурдом действительно тихий.
— Мы ужинать сегодня будем? — прервал обсуждение Элмар. — Я устал, как загнанная лошадь, хочу есть и срочно выпить, иначе у меня сейчас мансарду сорвет…
— Крышу, — поправила Ольга, сочувственно хихикнув. — А что у тебя там случилось, что ты с такими зверскими воплями домой вернулся?
— Не спрашивай! — простонал несчастный герой, падая в кресло. — Ненавижу рассказывать о том, как из меня делали дурака! Лучше давайте спокойно поужинаем, выпьем и поговорим о чем-нибудь приятном. Жак, ты выпьешь что-нибудь?
— Не буду, — отказался Жак, тоже усаживаясь за стол. — У меня свидание, а Тереза не любит, когда я напиваюсь.
— А я не откажусь, — заявил Диего, приподнимая голову.
— Ты к столу-то сесть сможешь? — засуетилась Ольга, прикидывая, как бы его получше устроить, чтобы и не упал, и удобно, и до стола достал…
— Я буду лежать здесь, — пояснил мистралиец. — Пить вместе с вами, общаться и жевать что-нибудь такое, для чего не нужна вилка.
— На мой взгляд, она вообще ни для чего не нужна, — сердито буркнул Элмар. — Что вы все улыбаетесь, первые двенадцать лет своей жизни я прожил без всяких вилок, и ничуть не страдал от этого. Ложка необходима для похлебки, а все остальное можно есть и руками. Так что не стесняйся, приятель.
Ольга скользнула взглядом по большому блюду с жарким и тут же представила себе, как Элмар загребает все это добро своей огромной горстью и запихивает в рот, попутно вытирая руки о волосы. Едва сдержавшись, чтобы не захихикать, она спросила:
