Друзья переглянулись.
— Олмер, — заговорил Фолко, усилием воли заставляя себя смотреть прямо в лицо Королю-без-Королевства, сейчас полускрытое ночными тенями. — Мы не пойдем с тобой. Ты замыслил безумие. Отговаривать тебя… — Хоббит горько усмехнулся. — А это значит, что мы — вновь враги!
Злой Стрелок помолчал. Фолко чувствовал, как его буквально сверлит яростный взгляд горбуна, словно говоря: «Что же ты наделал?! ЧТО?!»
— Один раз ты уже убил меня, половинчик, — глухо промолвил Олмер. — Это было очень больно. Но я не держу на тебя сердца, потому что, убивая меня, ты меня же и спасал от более страшной участи. И потому в память о том — до Умбара мы доберемся мирно. Но — также в память о том дне — я скажу тебе, что второй раз убить меня тебе не удастся. Все ясно?
Наступило молчание. Отчего-то хоббита охватила вдруг внезапная горечь — а ведь они могли расстаться друзьями…
— Мне жаль, — негромко произнес Олмер. — Но иначе и быть не могло. Вы — хранители покоя Средиземья. Я — вечный его возмутитель. Мы обречены сражаться друг с другом. В разных ипостасях, в разных временах… Может, даже в разных Мирах… и за спокойствие не только Средиземья… — закончил он совсем уже загадочно.
— Эх-ма… — протянул Малыш. — Коряво-то как все вышло… И за какой каменной крысой сдался тебе этот Валинор, Олмер?
— Мы могли бы убить эту войну, а не разжигать новую, — проговорил Фолко.
— Убить войну… — усмехнулся Олмер. В темноте хоббит не видел выражения его глаз, но голос Злого Стрелка полнила непонятная горечь. — Убьем эту — тотчас начнется другая. Сколько сейчас идет войн, которых ты не в силах остановить, хоббит? На Юге, на Востоке, на Севере?
— Но эту-то можем, — непреклонно отрезал Фолко.
— Не можем, — вдруг заговорил Санделло. — Драться с Хенной все равно придется. И не с ним одним. А с целой армией. И убивать их — тоже придется. Ты можешь указать другой выход?
— Магия эльфов… — начал Фолко, но Олмер только отмахнулся.
— Ты же в это и сам не веришь, храбрый половинчик. Быть может, только сам Великий Орлангур… А Авари… Они, конечно, будут доблестно биться, но в одиночку одолеть целую армию едва ли смогут. Нет, дело решат честные мечи. Честные мечи эльдрингов… и орков, если те захотят последовать за мной… — Он вновь сделал паузу. — Что ж, мы сказали друг другу все.
Доброй дороги! Может статься, вы еще признаете мою правоту…
— Едва ли, — с вызовом заявил Маленький Гном.
Олмер пожал плечами.
— Не спеши со смелыми словами, достойный тангар. Силы наши небеспредельны. Никто не знает, как поведет себя Адамант. Вдруг я признаю вашу правоту и вместе с вами понесу сокровище к Ородруину…
* * *
Слова Олмера во многом оказались пророческими.
Война вскипела отравным варевом, густо замешанным на крови, пожарах и смерти. Хенна не заставил себя долго ждать. Южные племена, большей частью неведомые никому не только в Умбаре, но даже и в Хараде, двинулись через Хлавийские Горы. Нельзя сказать, что число вторгнувшихся было очень уж велико, но ослабленный потерями Харад не мог сопротивляться. Опустели невольничьи рынки Умбара: тхеремцы торопливо, не торгуясь, скупали всех рабов, но их караваны, уходили на восток быстрее, чем охотники за рабами, вроде тана Старха, успевали добывать новых…
До самого конца пути Олмер и Фолко не сказали друг другу ни слова.
Хоббит частенько ловил на себе более чем выразительные взгляды Тубалы, но однажды такой взгляд перехватил Олмер, что-то кратко и негромко сказал дочери — и та отвернулась от Фолко с такой поспешностью, словно смотреть на него было настоящей пыткой.
Но вот наконец-то Умбар, наконец-то пристань и…
Что делать дальше Фолко, Торину и Малышу?..
Олмер, в отличие от них, знал точно.
На следующий же день в Умбаре говорили только о нем. Об Олмере Великом, покорителе Запада. Об Олмере Сильномогучем, вырвавшемся из лап самой Смерти. Кое-кто не верил, но слишком много танов и простых эльдрингов знали Вождя Эарнила в лицо. В охватившей Умбар сумятице никому не было дела до хоббита, двух гномов, юной золотоволосой девушки да смуглолицего кхандца, оставшегося с ними, несмотря ни на что.
— Надо идти назад, — твердил Малыш. — Назад, к Хенне!
— Сами только-только унесли оттуда ноги, — вновь и вновь напоминал другу Торин.
— Так что же нам, в тхеремскую армию вступать? — с досадой спрашивал Фолко, уставший от длившихся уже третий день споров.
— Можно и вступить, — пожимал плечами Рагнур. — Там сейчас каждый боец на счету. Золота они не жалеют…
А войско Олмера росло не по дням, а по часам. Таны один за другим вставали под его знамя, над мачтами вновь затрепетали знакомые стяги — белый круг с трехзубчатой черной короной в центре черного же поля…
ПОСЛАННИК ВЕЛИКОГО ОРЛАНГУРА
Сердце Силы пробудилось к жизни. Пробудилось с небывалой яростью.
Сквозь все земные толщи оно пробивалось сюда, в глубины, с той же легкостью, как солнечные лучи пронзают насквозь мелкий лесной ручеек, высвечивая каждую песчинку на дне.
Подземные реки несли ладью все дальше и дальше. Далеко позади остались вешки Мордора.
Начинался Харад. И одновременно навстречу шло Сердце. Огненное Сердце, счастье и проклятие Средиземья…
Великий Орлангур тревожился.
Посылавшиеся каждую ночь видения становились все грознее и грознее. И посланник спешил. Спешил, уже зная о многом. Спешил, зная, что явившиеся из-за Моря слуги Сил уже недалеки от своей цели…
МИЛЛОГ, ПЕС И ОСТАЛЬНЫЕ
Они не торопились. Вся спешка внезапно кончилась.
С юга шли и шли полки Хенны, а странная четверка (если считать четвертым пса) обосновалась в лесистых, пощаженных огнем северных отрогах Хлавийских Гор. Обосновалась крепко и, похоже, надолго.
Миллог с какой-то даже радостью вновь окунулся в мир привычных человеку дел. За время пути он порастерял весь жирок и вновь вспомнил, что раньше слыл на все руки мастером, как и любой другой из его племени.
Однако спутники не слишком нуждались в услугах. Дом себе — себе, не Миллогу! — они создали одной лишь песней, заставив деревья склониться и переплести ветви так, что получилось удобное жилище. Ручеек послушно изменил русло, трава вскурчавилась настоящим ковром, а соседний перелесок внезапно превратился в фруктовый сад, где зрели небывалые, невиданные плоды… Пес тоскливо смотрел на них, подвывая, но не ел, даже когда давали, предпочитая мясо.
Миллог на задавал вопросов. Он просто ждал.
